Сибирские огни, 1963, № 5

вдруг горько заплакала.,. Я вспомнила и свою сестру, и ее очень нелег­ кую жизнь... Александр Александрович растерянно взглянул на меня. — Зоя Николаевна, вот я и вас расстроил. Ну, не надо, не надо. Д а ­ вайте лучше подумаем, что бы я мог сделать полезного для вас? Может быть, я еще сумею чем-нибудь помочь вам? — Д а нет, Александр Александрович, нам ничего не надо. — Ну, а лично вам. Что бы вы лично хотели? — Лично? — Подарите мне вашу книгу с добрым словом. — Обязательно, завтра же она будет у вас... Мы подошли к неприметной калитке, от которой шла тропка через Ивановскую дачу к нам. — А можно мне вас поцеловать ?— спросил Александр Александро­ вич. — Не только можно, но и должно, — сквозь слезы пошутила я, и мы крепко расцеловались... Пройдя несколько шагов, я оглянулась. Фадеев еще стоял у открытой калитки. Ласково улыбаясь, он поднял в крепком рукопожатии руки, я махнула рукой и быстро пошла домой... Это была наша последняя встре­ ча в солнечный, по-осеннему хрупкий, ясный день... В рабочем блокноте моей сестры есть такие проникновенные слова: «Если бы можно было человеку знать, кого он потеряет завтра, через не­ делю, через год, может быть, легче ощущался его уход... А то остаются несказанные слова, неотданная ласка и от этого горше печаль...» В 1957 году вышел задуманный сибирскими писателями сборник во­ споминаний о Лидии Николаевне. Воспоминаний Фадеева там не было. Но я знаю, что до последних дней жизни думал он о своем обещании и стремился его выполнить. Привожу выдержку из его письма. 27 апреля 1956 года Александр Александрович писал мне: «Дорогая Зоя Николаевна! Воспоминания о Лидии Николаевне в ближайшее время обязательно напишу и отправлю Коптелову... Сердеч­ ный привет всей Вашей семье. Крепко жму руку. Ваш А. Ф.» 18 мая из Новосибирска я получила письмо от А. Л. Коптелова. 12 мая,— писал он,— из Москвы пришла телеграмма от А. А. Фадеева, в которой он сообщал, что через десять дней высылает воспоминания о Л и ­ дии Николаевне. А 13 мая стало известно о смерти Александра Александровича, в ко­ торую невозможно было поверить... Он слишком любил жизнь, чтобы загодя малодушно думать о смерти, и принял ее внезапно.