Сибирские огни, 1963, № 5

И третий сеточник, Виктор Квитченко, тоже оказался старым другом. При­ чем, они любопытно встретились на этот раз. Из Краснокамска его призвали в армию. И надо ж было так случиться, что срочную ему, бумажнику, пришлось служить на Сахалине. А на том острове семь целлюлозно-бумажных комбина­ тов, — какое сердце не дрогнет? После демобилизации он и остался на одном из них. Проработал месяц-другой-третий, потом вдруг читает в газете: краснокам­ ские сеточники такие-то приехали в Красноярск, на новое предприятие и трудят­ ся там-то и так-то. Квитченко — сразу письмо в Сибирь: старые бродяги, это что же: с глаз долой — из сердца вон? Старые бродяги — в ответ телеграмму из идного слова: п р и е з ж а й . Вот так и объединила их дружба. Но, как известно, — дружба дружбе рознь. Все дело в том, на какой основе эта дружба, — старая истина, но нержавеющая Зайти после смены в гастроном, захватить поллитра белоголовой, а потом горла- яить: «Каким ты был, та-аким остался», — это ведь тоже дружба. А что: дружба! На свои пьем, не на краденые. И никого не трогаем, понятно?.. Только что от та­ кой дружбы и впрямь — каким был, таким останешься. Разве наутро опохме­ лишься, а потом весь день в цехе будешь ходить, пряча от товарищей винова­ тые глаза... Когда один из сеточников, Федорчук, раз-другой явился на смену не то, что оьяным, — нет, «под хмельком», — а Федорчук тоже упирался в старую друж­ бу, — Бушуев понял: это тот случай, когда нужно все расставить по местам. Кру­ то, без пощады. Тут только так: либо пан, либо пропал. Он созвал всех: что будем делать? Опустив взгляды, рабочие молчали. — Тогда вот что, — жестко произнес Бушуев. — Принимаю на себя всю ответственность и на этот раз никому ничего не сообщу. Но прямо говорю; явишься, Федорчук, еще раз таким — не быть тебе на фабрике. Смена разошлась молча, работали тоже молча. И Бушуев молчал. В глубине души он в какую-то минуту начинал сомневаться: а поймут ли его товарищи? А не подумают ли про себя: так ведь ты ж, мил человек, тоже в воскресенье не одну сельтерскую употребляешь... И все-таки иного выхода не было. Вот тут она и проверится — крепость старой дружбы. А дня через четыре Федорчук сорвался. Бушуев пошел к начальнику фаб­ рики: увольняйте его, и увольняйте немедленно! Тот поглядел на старшего се­ точника настороженно: — Так это же, вроде, твой товарищ? — И что? Поймав отчужденный взгляд Бушуева, начальник фабрики осекся и отры­ висто бросил: — Ладио... Узнав о готовящемся приказе, Федорчук взмолился: — Ребята, да вы что ж — не поддержите меня? Из вас-то самих кто не выпивал?.. Но вот тут коллектив и показал себя. На него навалились все: — Ты кто, рабочий человек или отребье? Тебя по-хорошему предупрежда­ ли? Хватит, ищи дураков на другой улице!.. По рекомендации Бушуева, на место уволенного был назначен Виктор Мат­ веев: он до этого работал сушильщиком, и старший сеточник уже давно подме­ тил его любознательность и деловую хватку. Учили его всем коллективом, на пер­ вых порах помогали сообща, а теперь он и сам кого угодно обучит. Между тем Бушуев, приглядываясь, все чаще подумывал, что вот эту силу дружбы следовало бы повернуть на прямую, практическую пользу: «заставить работать», как говаривал когда-то Соколов. И вот группа друзей-сеточников ста­ ла группой рационализаторов. Легко ли им, трудно ли было, в особенности на первых порах, и сколько было споров, и сколько вечеров, полных страстей и сом­ нений, — про то знают только сами они. Но иначе и нельзя: без этого творчест­ во не становится творчеством.