Сибирские огни, 1963, № 4

И только когда приходит дыхание, он испытывает удовлетворение, д аж е счастье. Он слышит, как подтягивают на отмель лодку и, открыв глаза, видит над собой худенькое лицо Виталия и широкую улыбку Вильки. Он садится и смотрит на противоположный берег, где коробочками в кустиках чернеют дачи, и ему становится страшновато. — Ну, вот, — говорит справедливый Виталька. — Васю надо н а­ граж дать орденом. Ким покачивает подрагивающие от недавнего напряж ения руки и бормочет: — А он для себя и придумал орден. Вася вскочил, чувствуя, что покраснел бы, если б не т ак горело лицо. — Что ты сказал? Сузившиеся гл а за Кима так и жгли обидно незаслуженной злостью: — А неправда? С вязался с младшими, силой похвалиться! Вася ринулся и с маху ударил Кима по лицу. И не сам он, а словно только ладонь почувствовала наслаждение от удара по упругой, гл ад ­ кой щеке. Вася ждал драки , но Ким заплак ал и закричал с остервенением: — Бей! Бей, дылда здоровая! Ужасаясь своему наслаждению жестокой властностью, которая не по­ лучает отпора, Вася ударил еще раз. И вспомнил, как он сам кричал в голос, когда его бил закаменский. Киму тоже, наверное, каж ется, что он с достоинством бросает свои оскорбления, а он просто кричит от униж е­ ния и беспомощности. Вася повернулся и побежал от ребят, и не заплаканное лицо Кима ему запомнилось, а мимолетно перехваченный взгляд Витальки, полный укора и отвращения. Подошел Митя и пробурчал: — Ладно, айда домой! Зря, конечно, ему по морде д ал . Вася вскочил и заш агал к лодке. Ким сидел на кормовой скамеечке и еще всхлипывал. — Извини меня, слышишь? — Чего уж там , — пробормотал Ким и вяло пожал протянутую руку. Ну, что исправило это примирение?! В асе по-прежнему было тошно. как если бы его самого побили. Н а середине реки Вася сказал со злостью: — К чертовой матери этот орден! Чепуха все это. И Сняв ногу с табуретки, Вася полюбовался черным блеском начищен­ ных ботинок. В отглаженных брюках, еще не надев тужурки, он уж е ощу­ щал шик своего костюма и чувствовал то приподнятое беспокойство, ко ­ торое все испытывают, собираясь в театр, будто идут не других смотреть на сцене, а себя показать в публике. Папа заглянул на кухню и недовольно сказал : — Ай, как плохо ботинки вычистил! Ну-ка ставь ногу!— Он потянул за брючину Васину ногу вверх. — Ставь, ставь! Ишь, спереди лоск н а­ вел! А каблуки кто будет чистить, а ранты? Ботинки, только что безукоризненно блестевшие, стали вдруг снова грязными, и Вася пробурчал: — Как я их сзади увижу? Папины руки, в обшлагах белоснежной сорочки, схватили щетку и заходили вокруг Васиного ботинка. Нога дергалась от толчков, и папа прикрикивал: