Сибирские огни, 1963, № 4

— В холоде-то поскорее утихнете. А не то... — В карцер?.. Всех не оттащите. И не справитесь со всеми... — Солдат пришлют. Д ля усмирения! Тогда пеняйте на себя... Н адежда постояла возле узенькой, прикованной к стене, кровати , ше­ веля жесткую подушку, пока тюремщица не направилась к соседней две­ ри, и опять н ачала ходить по камере. В эту тесную камеру ее втолкнули августовской ночью, —■более по- лугода назад. ...Тогда было т а к ж арко и душно, что она сразу зак аш л яла сь . Остав­ шись одна, метнулась от стены к стене. Потом зам ерла, как бы оцепенев на минуту: отовсюду доносилось постукивание, будто дятлы долбили стены. Казалось, все заключенные озабоченно спрашивали новенькую: «Кто такая? Откуда?» А она, потрясенная всем происшедшим, на беду забыла азбуку д ля перестукивания. Лиш ь к утру постепенно припомнила. Обрадовалась, к а к первоклассница, которой помогли прочесть первое в жизни слово. Этой тюремной азбуке научил членов кружка «Старик». Т ак друзья называли одного из марксистов. Но... какой же он старик? Н а год моложе ее!.. Он вошел в их кружок студентов-технологов позднее всех и вскоре же стал первым. К его словам прислушивались. Д а и во всех рабочих кружках Питера ж дали его лекций и бесед... Его полюбили. Полюбили за совершенно необычайную силу убежденности в своей правоте, за неотра­ зимую напористость его доказательств, за удивительную д л я его возраста широту кругозора. Полюбили за интеллигентность и простоту. Н адежда пойм ала тогда себя на мысли, что могла бы без конца перечислять эти «за»... Но с позапрошлого года, девяносто пятого, он — тоже в этой тюрьме! Может быть, с воли ему сообщили о ее аресте? М ожет быть, среди хаоса звуков есть и его постукивания? Хотя вряд ли. Это — женский коридор. А если прислушаться к самым глухим стукам , что улавливаю тся у водо­ проводной раковины . Те — издалека... Много раз прикладывала к стене ухо, но — вот беда! — разо ­ брать ничего не успевала. А через несколько дней она уж е свободно перестукивалась с соседка­ ми. Условленное количество звуков воспринимала, как букву, с такой же быстротой, с какой воспринимает глаз, следящий за рукой, которая пи­ шет мелом на доске. Однажды она узн ала, что ее подругу Зину Невзорову ночью, тайком перевезли отсюда в Петропавловскую крепость. Это было еще до страш ­ ной гибели Марии Ветровой, и все-таки Н адеж да уж аснулась за подругу. Там нет женского надзора — ж андармы д а солдаты. Хоть бы Глеб Кржи­ жановский не узнал, что его невеста увезена туда!.. Ах, как соскучилась Н адеж да за эти полгода по своим товарищам! Продолж ая ходить по камере, она снова — в который уж раз! — по­ думала о «Старике». И тут же упрекнула себя: «К чему это я?..» Горячая волна смущения захлестнула ее. Д аж е здесь, в одиночной камере, давала о себе знать противная стеснительность. Но не думать о нем в эту бессонную мартовскую ночь она не могла. Продолжают ли его держать здесь? У знать ничего не удалось. И в ее памяти с удивляющей ясностью возникли — одна за другой —■ все встречи с ним. И растаяла непроглядность ночи за решеткой камеры , отступили куда-то тюремные стены, как бы пронизанные перестукиваниями... 4