Сибирские огни, 1963, № 4

глядело ужасно древним перед конструктивистскими коробками Дохрдно- го дома и Госбанка, перед монументальными очертаниями Д ом а Ленина. Город не лез ввысь, силуэт его был приземист и монотонен. Он р а з д а ­ вался вширь на сибирских просторах. Только за первую пятилетку он ш а г­ нул на левый берег Оби, сметая корпусами «Сибкомбайна» деревню Кри- вощеково; он рванулся на восток, и загородная станция Ельцовка о к а з а ­ лась в центре соцгорода завод а горного оборудования; он вторгся в З а - ельцовский бор, потеснив его крупнейшим в Сибири мясокомбинатом и получив за это звание «сибирского Чикаго»; на реке Ине вырос П ервом ай ­ ский район, возле новой станции Эйхе, которую называли «воротами в Кузбасс». Город опутался железнодорожными линиями и, как богатырь, при­ тягивал ими к себе всю Западную Сибирь. Л ида изумилась, у зн ав имя основателя города. Это был путейский ин ­ женер и писатель, автор любимых с юности книг «Детство Темы» и «Гим ­ н ази сты »— Николай Георгиевич Гарин-Михайловский. Когда он вел Транссибирскую магистраль, колыванские купцы сова­ ли богатые взятки, лишь бы он проложил линию через Обь возле Колыва- ни. Но он, как некий император, стал на пустынном устье Каменки — здесь будет город заложен! И было по сему. И это не было гонором ненавистни­ ка купцовских взяток или поэтической прихотью писателя. Просто был бескорыстный и точный инженерный расчет. Н едаром речушка н а зы в а ­ лась Каменкой: по низменным и топким обским берегам тут нашлось едва ли не единственное место с каменным основанием, о которое и оперлись навечно устои железнодорожного моста. Но город не дум ал о своем основателе, он был слишком молод, чтобы копаться в родословной и уваж ать старину. Единственное, что берег он в памяти — борьбу с колчаковщиной. Это у зн ал а Лида, когда оты скала, н а ­ конец, в Новосибирске тихий, покойный уголок. Это было в первые месяцы одиночества. Мартовский снег стаял с д е ­ ревьев и крыш, но опять начались морозы. Тротуары покрылись голо­ ледью, от сверкания солнца было еще холодней. Тучи и туманы хоть не­ много кутали город, а теперь он стоял совсем голый под высоким зелено ­ ватым небом. В выходной день Л и д а решила подышать свежим воздухом, хотя и не рискнула в такой холод взять с собой детей. Она шла вверх по проспекту, навстречу северному ветру, который струйками гнал по зеркалу гололеди белую пыль. Она подняла ш арф до самых глаз, сцепила руки в старой муфте и семенила, чтобы не поскользнуться. Наружи у нее были только глаза д а частица лба, но ветер ж е г так, что болело надбровье. И вспоминалась дорога в Б атраках , которая плыла и плыла навстречу и уносила назад, и каждый укол снежинок отд авал ся в висках. И вспоминалось солнечное небо в Москве, только теплое и тихое,, когда Москалев встречал всех на Павелецком вокзале и поцеловал ее не­ брежно, точно мимоходом задев губами. Там , в прошлом, черточка за черточкой, склады валась ее теперешняя судьба. Вот идет она по Красному проспекту, и все прошлое идет вместе с ней. Т ак и все, наверное, живут сразу в трех измерениях: в прошлом, в н а ­ стоящем и в будущем. Каждый день что-нибудь д а вспоминается, и не по­ тому, что больше нечем заняться, а потому, что повсюду натыкаеш ься на связи с прошлым; каж дый день думаешь о зав тр а , и не только потому, что плохо сегодня, но потому, что все, что ни делается сейчас, рассчитано на завтрашний день.