Сибирские огни, 1963, № 4

нимайтесь, — сказала Анастасия Александровна. — Но завтра, чтобы все знали. — Конечно, дома, — ск а зал а Соня. В ася промолчал, потому что как раз хотел, чтобы остались в школе. У Сони было яркое лицо: очень белая кож а нежно окрашена на ще­ ках, а розовые губы, каж ется, что пылают, в карих глазах таится рыж е ­ ватый отблеск, и пышные рыжие волосы просвечивают, как туман. В ася сидел вместе с ней за первым столом и чуял, как от нее чем-то сладко пахнет, то ли духами , то ли еще чем,— он не силен был в этих ве­ щах. Д ом а он вспоминал этот запах и мечтал, к ак завтра опять будет си­ деть рядом с Соней. В начале учебного года они, впервые очутившись в одном классе, представились друг другу не очень ловко. Учительница запи сы вала д а н ­ ные о новичках. Вася ск азал : — Папа работает секретарем горкома. Учительница начала было записывать, но поглядела на Соню Шмидт: — Как? У тебя ведь тож е секретарь горкома? Или, каж ется, в горко­ ме несколько секретарей... — Секретарем Томского горкома партии, — поправился Вася. Ему было стыдно, что поймали его на утайке, вроде бы на случай ­ ной, но учительница уж наверняка поняла, что не случайная; а ведь ему просто тошно в какой раз уж е объяснять, что да почему. Н а другой день Соня негромко сказала учительнице: — Папа говорит, что в Томске действительно есть Москалев. Анастасия Александровна недовольно посмотрела на Соню. — Я знаю это — вчера слышала от самого Васи. Вася был благодарен Соне за подтверждение и не понял, почему сер ­ дито ответила ей учительница. Д ом а он сказал матери: — Когда мы, в конце концов, поедем в Томск? Мне все это осто­ чертело! — Не смей грубить! — ск а зал а мама, и голос ее дрогнул, и В ася при­ готовился выслушать горькие слова, но мама ск а зал а : — Спроси у отца. А меня об этом не спрашивай. Слышишь? Не спрашивай меня об этом. Ничего у Лиды не осталось к бывшему мужу, кроме холодной, сухой ненависти. При напоминании о нем это чувство вспыхивало коротким п л а ­ менем, словно спичка, в кромешной тьме заж ж ен н ая перед самым лицом: она не обжигает, а ослепляет, и долго потом еще мельтешат в гл азах свет­ лые пятна, постепенно тускнея и пропадая. В первые недели после отъезда М оскалева Л ида , проходя по двору, гасила в себе слух и взгляд , чтобы не увидеть в глазах встречных зн ако ­ мых жалости, чтобы не услышать бестактного вопроса. Она видела только далекую цель, до которой надо было как можно скорее добраться, — бу­ рую дверь своего подъезда в самом углу двора, — и если Вася, бегая по двору, окликал ее, она не поворачивала головы, лиш ь мелко м ах ал а ему рукой. Нет, она знала, что от измены Москалева она ни на йоту не стал а ху ­ же, как коммунистка, прежним осталось отношение к ней товарищей. Но проклятое бабье полосовало душу. Она зн ал а, что теперь до самой смерти век вековать одной. Ей давно тяж ело стало с мужем, и скрытно зревш ая отчужденность прорвалась в те дни, когда редактор сказал , что Москалев в Кожурихе действовал, в сущности, т ак же, как Сталин во время поездки по Сибири. Ей не ж алко было этих дураков — Ковязина с Бобровым, тем более, что их скоро выпустили без последствий. Она уж а сал ас ь той легкости и тому ожесточению, с каким И ван обрушился на них, попирая законные методы.