Сибирские огни, 1963, № 4

Неожиданно ей разрешили общее свидание. Значит, следствие з а ­ кончено. Скоро — суд. А может быть, выпустят? Едва ли. Приговора, по всей вероятности, не миновать. А Владимир Ильич?.. Возможно, будет один процесс... Мать что-нибудь разузнала. Д аст понять намеками... Огромная комната для свиданий была разделена на две равные по­ ловины двумя решетками. В этом узком коридоре, закинув руки за спи­ ну, ходил медленным мерным шагом старший надзиратель. К решетке бежали запыхавшиеся заключенные, стараясь перегнать друг друга. И она тоже б еж ала туда. А по другую сторону второй решетки уже столпились родственники. Увидев заключенных, они закричали, стараясь заглушить голоса своих соседей, тоже что-то кричавших все громче и громче. Р а зв е тут погово­ ришь? Мать левой рукой уцепилась за проволочные переплеты, словно бо­ ялась, что ее оторвут и оттеснят, а правой комкала платок, уже влажный от слез. Она то кричала, то закрывала глаза и рот платком. А что она кричала? Ее голос терялся в общем шуме. — Я здорова,— крикнула ей, уткнувшись лбом в холодную решет­ к у .— Ты не волнуйся. Чувствую себя хорошо. Только книг надо бы... — Книгу я тебе принесла. Еще в субботу,— кричала мать, надрывая голос, и вдруг ее лицо осветилось улыбкой, будто она вспомнила что-то неожиданное и приятное.— Лермонтова я принесла. Ты спроси у них. Заяви прокурору... Твоего любимого Лермонтова. Лермонтова? Зачем ей Лермонтова? Она же помнит у Михаила Юрь­ евича каждую строчку. И мать знает это. Ясно, что в книге — тайное письмо. Письмо! А от кого?.. Может быть, от... Но разве он не здесь, не в тюрьме? Она не сводила глаз с лица матери и теперь понимала ее слова по движению губ, по блеску глаз, по улыбке. И мать, заметив это, приглу­ шила голос и намеками заговорила о са!«ой волнующей новости: — Твой кузен просил передать... — Правда?!. — Привет, говорю, передает. Он три дня жил в столице! Приходил ко мне. — Какое счастье!.. И Н адеж да достала платок... Ничего, пусть мать видит, ведь она уже давно обо всем догадывается. Главное — он... Владимир — на воле! — Три дня — миг. Кузен, конечно, не успел налюбоваться Невой, городом... А так он ничего. Здоровый. Почти, как прежде... Но пришлось уезжать: договор обязывает. В далекие леса. Руду искать... Уж вторая неделя пошла, как уехал... «В Сибирь!» — вздрогнула Н адежда. — «Во глубине сибирских руд...» И на какой же срок?..» Когда вернулась в камеру, ей, наконец-то, принесли передачу, о ко­ торой говорила мать,— яблоки и вишневое варенье. Но книги не было... «А вдруг заметили тайное письмо? Прочитали?.. Тогда не миновать карцера... А самое ужасное — Владимиру Ильичу могут увеличить срок...» Банка с вареньем завязана небрежно — не женскими руками. Это з а ­ глядывали тюремщики, наверно, пытались выудить записку. Не по разу ­ му затея! Н адежда с детства любила вишневое варенье, в этот день оно опро­ тивело, может быть, на всю жизнь. Ела до оскомины. А1орщилась от про- 3- «Сибирские огни» № 4.