Сибирские огни, 1963, № 4

Постепенно наладилась с ним связь. Все чаще и чаще стали прихо­ дить от него из этой предварилки тексты для листовок. Д аж е брошюру «О стачках» по частям переслал через свою старшую сестру. Затем начал поступать от него — тоже по частям — проект программы партии. А сле­ дом — и «Объяснение программы». Вот когда пригодился тайничок! По ночам расшифровывала листки и складывала туда. Со дня на день ж д ал а последних страниц. Но, к не­ счастью, и над ней сгустились тучи, прогремел гром. В ночь на двенадцатое августа ее увезли в эту же окаянную предва­ рилку. Ж аль, до боли в сердце жаль, что помешали дождаться и расшиф ­ ровать всё до конца. В первые тюремные дни более всего тревожилась за то, что уже сде­ лано ими. Уцелеет ли расшифрованная ею программа партии?.. Но мама выполнила просьбу — отнесла столик к Анне Ильиничне. С воли писа­ ли — не пропал ни один листок... Не проходило часа без того, чтобы не дум ала, не беспокоилась о В л а ­ димире Ильиче. Здоров ли он? Позволяют ли передавать для него книги? Когда решится его судьба? И будет ли суд? Если будет, то скамья подсудимого превратится в кафедру трибуна Это вне сомнения. Но шли недели, месяцы, а о суде — ни звука. Д а и ее уже давно не вызывают на допрос. Похоже — следствие закончено. А обвинительного заключения не вручают. И у Надежды возрастало опасение, что «малень­ кий полковник» со всеми ими расправится втихомолку... Когда же она увидит волю? Вот на дворе уже март, а ее все держ ат в этой одиночке... ...Сколько же верст исходила в эту ночь Н адеж да по своей камере? Заснула, обессиленная, только перед утром. А с рассветом шум в тюрьме снова располыхался, как пожар. Пере­ стукивались всё о той же потрясающей трагедии Марии Ветровой. Живой факел — протест против надругательства тюремщиков! . У нее не оставалось ничего другого?.. Это ужасно. Сердце не может сми­ риться с такой страшной вестью. И никогда не смирится. На всех этаж ах узники стучали откидными железными стульями, то ­ пали ногами, кричали в «волчки», ругая «августейшее животное», пели: Придет пора, настанет час — Проснутся спящие народы... Песня взбесила тюремщиков. Карцеров не хватало. Вероятно, пото­ му и ее не вытащили из камеры. Всех заключенных лишили прогулок. Политическим стали угрожать Петропавловской крепостью и Шлиссельбургом. Субботнюю передачу никто не получил. Н адежда поджидала книг с тайными письмами. И вот нет ничего. А мать не могла не принести. Неужели тюремщикам удалось что-нибудь обнаружить и расшифро­ вать?.. . Только в понедельник к вечеру предварилка постепенно з а т и х л а ,— узники задумались: «А что же сейчас на улицах Питера? Неужели и после этого не всколыхнется народ?..» Прошел вторник, но передачу все еще не разрешали. И тюрьма опять зашумела...