Сибирские огни, 1963, № 4

я буду пить, есть колбасу, сыр, курить. Я так не могу. — Наивный человек, — рассмеялся Градов. — Думаете, если не будете уго­ щаться, рабочим от этого станет лучше? Дорогой Олег Александрович, только для вас я вез эти гостинцы... Но, чтобы со­ весть ваша была спокойна, я могу дать рабочим две пачки «Казбека», две пач­ ки сотрудникам и две пачки останутся мне. Справедливо?» Градов, конечно, убежден, что посту­ пает не только справедливо, но и благо­ родно — ведь он отдал свои папиросы. Он возмущен вопросом рабочих — «как не перевернулся самолет от двух пачек?» И справедливость злой иронии этого воп­ роса недоступна ему. Когда возмущенные рабочие требуют сносных условий труда, Мозгалевский объясняет: — Условия у нас тяжелые, но рабо­ тать надо. Мы первые, а первым всегда тяжело. Ничего другого он сказать не может, в этих словах — его жизнь, его убежде­ ния, он сам работает в таких же труд­ ных условиях. Когда жалобы рабочих выслушивает Градов, снова ненадолго прилетевший к изыскателям, он говорит им: — Да-да, мы первооткрыватели, и у нас могут быть ошибки. Не исключены и жертвы. Но в чем я могу вас всех заве­ рить — это в том, что мы, несмотря на ошибки, промахи и жертвы, все равно придем к намеченной цели. Это неизбеж­ ные потери в большом, новом деле. На первый взгляд, Градов произносит правильные слова — такие же, как и Мозгалевский. Но только на первый взгляд — о« не имеет права их произно­ сить, потому что не делил трудности с рабочими, потому что он хочет этими словами замаскировать свое равнодушие к людям и делу, свою бездеятельность: «— А кто же вам дал право идти с жертвами да с ошибками,-— подступая к Градову, гневно сказал Перваков. — Не­ ту такого права. Никто вам его не давал! Если не можешь руководить как надо, так другому уступай место. С жертвами! А ты сам пожертвуйся! А то больно прыткий на чужой-то счет». К словам Первакова нечего добавить, он сказал главное, что завершает харак­ теристику Градова, как человека тупо­ го и ограниченного, злобно подавляю­ щего все оригинальное и талантливое. Кто же является главным антиподом Градова? Не Мозгалевский, не Ирина, не Коренков, даже не Костомаров, а коллектив советских людей, и это убе­ дительно показал писатель. Но в первую очередь непримиримым противником Градова выступает Кирилл Владимирович Костомаров — автор смелого скального варианта. Очень не­ много страниц уделяет ему в своем дневнике Коренков. Но их достаточно, чтобы представить себе сильного, от­ важного, горячего человека, который умеет самозабвенно работать, неустанно искать, увлекая за собой других. А лю­ бовь к Ирине, яркому, духовно красиво­ му человеку, делает его по-особому щед­ рым и вдохновенным. Эта большая лю­ бовь грубо и подло оборвана грязными руками мелких людишек и подлецов вроде Лыкова и Градова — Ирина гиб­ нет. Потрясают своей трагедийной силой страницы, рисующие последние дни Ирины. Они — не только о трагедии лю­ бящей женщины, но и о трагедии време­ ни, порой более благосклонного к подле­ цам, чем к честным людям. Жизнь Ири­ ны и чувство, связавшее ее с Костома­ ровым, оказались разменной монетой в руках Градова. Разве может он не вос­ пользоваться легкой возможностью погу­ бить вместе с неугодным ему скальным вариантом и автора этого проекта, что­ бы отстоять свое решение — убыточное, бескрылое, бесперспективное, но свое. В дневнике Алеши Коренкова нет — да по исторической правде и не могло быть — слов «культ личности». Но про­ читанные нами страницы его дневника мы естественно переводим на современ­ ный язык. Столкнув две точки зрения, писатель показывает закономерность и неизбежность поражения тех, кого за­ клеймил народ с трибун XX и XXII съездов, партии. В романе «Две жизни» автор даже в силу временных рамок не мог показать поражение градовых и победу Костома­ рова, Соенина, Мозгалевского и других (коротенькое авторское послесловие о судьбе героев в военные и послевоенные годы — не в счет). Ведь дневники Ко­ ренкова завершаются с его увольнением из экспедиции. Также уволен Мозгалев­ ский, еще раньше — Костомаров. И все ж е расстаешься с этими людьми, глубо­ ко веря в их победу, в торжество смелой мысли, в неизбежность поражения и градовых, и того, что градовых олицет­ воряет. Вот в этом-то «глубинном» раз­ решении конфликта — большая заслуга писателя. Не очень широк круг персона­ жей романа. Своеобычны, непохожи друг на друга Лавров и Костомаров, Мозгалевский и Мишка Пугачев, Пер­ ваков и Алексей Коренков, но их объе­ диняет присущее им всем чувство лич­ ной ответственности за общее дело. Уме­ ние передать самую душу народа через живьге индивидуальные характеры, — вот что в первую очередь предопредели­ ло успех писателя. Разные люди пришли на страницы ро­ мана, различные .темы скрещиваются и переплетаются в нем, -— но все они крепко связаны единым сюжетом — при внешней «бесхитростности» записей Алексея. Впрочем, это — очень обман­ чивая бесхитростность, идущая от того напряженного писательского труда, ко-