Сибирские огни, 1963, № 4

называла Мотю на «вы» и по имени, а та обращ алась к ней на «ты» и по имени-отчеству. Едва успевал В ася войти в дом и запустить в комнату портфель, что­ бы он упал на кровать, как Мотя кричала из кухни: — Садись-ка, суп простынет! — Ну-у, Мотя, зачем же ты налила? — пытался урезонить ее В ася .— Я еще не умылся. — Мойся-ка, д а — поворачивайся! Вася усмехался, мотал головой и спешил поворачиваться. С осени школа из тесного домика на проспекте перешла в типовое трехэтажное здание на тихом месте. Теперь Вася не переходил через Крас­ ный проспект, а шел по вновь застроенной Коммунистической улице — ми­ мо серого, со свежей отделкой, здания УНКВД , мимо его многоэтажного жилого дома, мимо клуба Дзержинского и спортивного клуба «Динамо» имени Менжинского, потом сворачивал и проходил мимо Краевого управ­ ления милиции. На пути между школой и домом вырос целый городок НКВД . И впол­ не понятно, что шефом оказалось именно Управление Н арком ата внутрен­ них дел. Рёбята радовались этому, потому что в школе было создано об ­ щество «Юный динамовец» и разрешены тренировки в клубе «Динамо». А главное, что-нибудь да значило право носить почетную форму: белые трусы и майки с голубою лентой на груди! В классе было много новеньких, но ядро его состояло из «старичков», вроде Васи и Сони Шмидт. Соню приняли в комсомол. Она была постар­ ше других, в середине зимы ей исполнилось пятнадцать лет. Она была единственной комсомолкой в пионерском классе, который последний год носил красные галстуки. Оказался вместе и Борька Сахно. Румяный и голубоглазый, буйный, когда можно, и подтянутый, когда нужно, он весело задирал девочек, и те охотно возились с ним на перемене. У Васи такие свободные отношения с девочками не получались. Они в свои четырнадцать лет были крупные, словно взрослее сверстников-ре- бят, и что-то мешало так бесцеремонно хватать их, как это д елал Борька. Побывав однажды в школе, мама ск азала : — Как безобразно мальчишки ведут себя с девочками! Я подумала: неужели и мой сын опускается до такой пошлости? Мне хочется, чтобы ты на всю жизнь понял, что ничего нет на свете благородней и красивее женщины! — Ладно, прекрасно понимаю, — буркнул Вася. Ему было неприятно, что мама прямыми словами вторглась во что-то неприкасаемое, для него самого еще невыразимое никакими словами. А тетя Роза как-то при папе, задумчиво поглядывая на Васю , ск а за ­ ла, будто его и не было рядом: — Знаешь, Вася — красивый парень. У него глаза красивые и губы, и д аж е затылок красивый. Девочки ох к ак будут за ним бегать! Папа насмешливо сказал: — Д авай , давай , воспитывай! Вася покраснел, не спеша поднялся со стула, будто просто пришло время встать, а на самом деле он почему-то меньше краснел, когда стоял или ходил, а сидя совсем невозможно было справиться с краской. Ему не­ приятно было, что тетя Роза, по своему обыкновению, ни с того ни с сего смутила его, но рассердиться не сумел. До сих пор он сокрушенно поглядывал в зеркало на свою худую, смуглую физиономию, над которой торчали неопределенные волосы: не черные и не светлые, не прямые и не кудрявые — волнистые на темени и хохлатые на макушке.