Сибирские огни, 1963, № 3

ством. Выгнали его из партии, вышибли из-под него социальную б а зу — и присмирел старик, затерялся . Лида писала, что он работает статистиком в облстатуправлении. Вот и правильно, пусть на пользу социализму кру ­ тит арифмометр и не шляется в трибунах... М едленно и бесшумно поднимаясь по ковровой дорожке, устилающей лестницу «Балчуга», Иван мучительно хотел, чтобы дверь на его стук р а с ­ пахнула мать, глухая мать, которая не услышит стука. И за ее спиной он увидел бы Лиду, а на диване — Васю и Эльку. Он бы сгреб их в объятия и всплакнул бы с матерью. Он прижал бы голову к Лидиной груди и сознался бы ей, что совсем растерян от всей этой запутанности жизни. Л и д а любит такие его поры­ вы, бережно прижимает к себе еще плотнее и становится молодой и влюб ­ ленной... Д еж у р н а я по этажу , зев ая , протянула И вану ключ от номера. III Л и д а боялась, чтобы дети не заразились, не заболели в дороге, поэ­ тому потратилась на отдельное купе в мягком вагоне. Все время она обе­ р егала их от сквозняков и не открывала окна, но сейчас, когда за К аш и ­ рой поезд прогрохотал через Оку, она больше не могла вытерпеть. Она посадила детей спиной к движению поезда , между снятыми уж е чемоданами , и умоляющими жестами попросила Елену Ивановну сесть подальш е от окна. З а ж есткие ремешки она спустила тугую, глухо стук­ нувшую раму и отрешилась от всего, как только ударил в лицо лесной влажный воздух Подмосковья. Под скорый стукот колес, который, ворвав ­ шись снаружи , стал звонче, все так же плыли большие березы, такие же , как з а Окой, окутанные нежно-зеленой дымкой только что распустивших­ ся листьев , такие же оборчатые елочки с густым, устоявшимся цветом хвои, те ж е плотные осиновые лески, от серых стволов которых темнело в купе. Но теперь невозможно было на них наглядеться . Г л а з а ловили мелькающие названия маленьких станций, за которы ­ ми распластались на косогорах деревни с черными избами. Михнево, Д о ­ модедово, Расторгуево, Бирюлево — в этих давних , кряжистых названиях не было поэтичности, с какой назывались украинские местечки, но они бы ­ ли тож е родные, такие московские, корнями вросшие в эту землю. В сто­ роне схоронились за увал ам и Горки, из которых Ильич по этой самой ж е ­ лезной дороге совершал свой последний путь в Москву... К о гда мосты загрохотали не только над речками, но и над асф альто ­ выми дорогами и мостовыми, над рельсами поперечных путей, когда впе­ реди в сизой дымке начали угадываться прямые линии строений и вдруг солнечной точкой высоко блеснула первая золотая луковка еще невиди­ мой церкви, Лида зап л ак ал а , улыбаясь подрагивающими губами. Слезы текли, раскатываясь по щ екам от ветра, и было сладостно и легко. И с т а ­ ло бы совсем хорошо, если б разрыдаться в голос. И в ан в это время расхаж и вал по перрону Павелецкого вокзала и з а ­ нимался тем, чем занимаю тся все встречающие: мучил себя ежеминутным поглядыванием на часы. Нервно позевывая, он изучал стены и окна тихого вокзального з д а ­ ния и размышлял о том, что Павелецкий — чуть ли не самый маленький вокзал в Москве, но самый священный. Отсюда М осква провожала И л ьи ­ ча последний раз по всем своим улицам, от Кожевников до Охотного ряд а . Где теперь тот поезд, который пять лет н азад , в полнейшей тишине, стараясь не пыхать паром, подходил к этому узкому перрону? Вся партия истосковалась по Ильичу. Был бы он на конференции, си ­ дел бы на председательском месте — куда меньше было бы ненужных,