Сибирские огни, 1963, № 3

подняла и уронила кисть с обвисшими пальцами, стараясь хоть этим ж е ­ стом обнадежить Таню. В опустевшей избе, где еще стоял запах гроба, з авы л а Елена И в а ­ новна: 1 - — Осип! Осип! Ох, печёть грудь!.. Она не очнулась, не открыла гл аз , только выгнулась вся и зам е та ­ лась. Лида поползла к ней через Танино место на постели, ощущая л ад о ­ нями н голыми локтями гладкие ломкие стебли соломы , не прикрытой ничем. В оставленной Таней кружке была на дне лишь гр я зн ая вода. Лида попыталась подняться. Ноги совсем не держали. Волоча з а собой одеяло, она добралась до печи, где стояли сапоги. Сидя, она сунула в них голые ноги и, держ ась за стенку, встала . В гл азах потемнело, стихли стоны Е л е ­ ны Ивановны — или опять она зам ерл а , или это залож ило уши от с л а ­ бости. П ридерживая одеяло, приваливаясь плечом к стене, Лида пошла к выходу. Дыш ать было трудно, а на дворе совсем перехватило дыхание, глаза и так не видели, а их еще опалило блеском. Д рож ащ ее от натуги тело о з ­ нобило сырым холодом. Лида изо всех сил прижалась к косяку, чтобы не упасть, и зажмурилась . Так она стояла до тех пор, пока не услышала весе­ лый, как чириканье воробьев, перезвон капели. Она удивленно открыла гл а за : неужели уже ф евраль? Неужели ско ­ ро весна? П рямо перед ней спускалась с навеса над крыльцом большая сосулька. Внутри у нее было заключено множество солнечных искорок, они суетились там , пытаясь вырваться , но наталкивались на прозрачную твердь. Когда Л и д а добралась до постели, землисто-бурое лицо Елены И в а ­ новны было неподвижным. Л ида с трудом раздвинула ей стиснутые зубы. Льдинки, проталкиваясь, поскрипывали, вызывая зябкое содрогание. Лишь только Елена Ивановна задыш ала , как Л и д а свалилась в темноту... ...И очнулась она в темноте... Белым углом выступает из сумерек печка, тихо ворочается Елена Ивановна, рядом с ней, свернувшись под шубой, всхлипывает во сне Таня. Лида облегченно и длинно вздохнула. Таня спит—значит, беды отпу­ стили семью. Она смотрела на остывшую печку, от белого пятна которой словно холодок разли вался по комнате, и ож и д ал а шагов на дворе . Ведь может быть, что И ван уж е в Батраках , что идет сейчас к дому. Прижаться бы к его теплому телу и зарыдать , освободить бы душу. З а ­ боться обо мне, защищай меня, В аня , я уже не могу одна . Лида повернула голову к дверям , отчаянным взглядом заставляя их открыться. Но все было тихо, лишь поодаль ш урш ала солома и слыш а­ лись сонные вздохи. Д а вблизи темнел голый коник. Почему ты медлишь, Иван? Мы и так очень поздно встретились. Р а з ­ ве я виновата, что первый пришел не ты? Разве я виновата , что первым пришел Григорий Роменецкий? Я тебе все рассказала о нем, ты все о нем знаешь. Я тогда была гимназисткой. И вот появился новый учитель ис­ тории. Он показался нам похожим на загримированного актера: пышные усы, румяные щеки, высокий лоб, бли зко отстоящие друг о т друга, но к р а ­ сивые глаза . Я, может быть, поэтому и влюбилась, что он напоминал мне тех, кто расширил краткую жизнь моих мечтаний. На первом уроке он говорил о древней Греции, о Рим е с его позор­ ным рабством. Он стоял перед столиком, лампа освещ ала его лицо снизу. (20