Сибирские огни, 1963, № 3

Девичьем Поле, где золотом на фронтоне было выведено: «Высшие ж ен ­ ские курсы», где аудитории высотою в два этаж а были покрыты стеклян­ ными потолками, где перед амфитеатром студенческих мест возвышался беломраморный бюст Лавуазье. Д ивн ая голова с грустной и гордой улыб ­ кой на женственных губах, упавшая когда-то под ножом гильотины. Ночные бдения на Театральной площади в очереди на лотерею, в ко ­ торой разыгрывались по утрам билеты на Шаляпина или Собинова, были вершиной эстетического волнения сравнительно с самыми красивыми мгновениями Лебединского житья. И Лида думала с восторгом: «Боже мой! Неужели неисчерпаем мир великой красоты?! Кого славить за это?» А «Свадьба Кречинского» у Корша, где зрители много смеялись, а «Дядя Ваня» в Художественном, где многие зрители плакали ! Лида снимала с двумя курсистками комнату в Спиридоньевском пе­ реулке, возле Малой Бронной. Это был район студенчества, ютившегося здесь по грошовым углам. В этой комнате над Лидиным изголовьем висела открытка с К ача ­ ловым — гамсуновский Пер Бает с могучими глазами П ана ... И вот жизнь слевно описала замкнувшийся круг. Только вместо тер- новской белой хаты, с ясенем под окном — темная изба, в которой р а с ­ пластана во весь пол общая постель. Вместо мамы с папой — отец и мать Москалевы да тихая Таня. Вместо полудетской тоски о неведомой первой любви — тоска о последней своей любви , об Иване... А он будто в веч­ ность канул, под свистом пуль пригибаясь к шее лошади ... За дверью дежурки говор не становился громче, а лиш ь густел от но­ вых голосов. Это сходились измучившиеся люди требовать хлеба, работы, жилья, сведений о положении в соседних уездах. Но не было ни хлеба, ни сведений в отрезанном от Воронежа город­ ке, который стал центром беженцев и чоновских отрядов. Сегодня не ей заниматься этими неразрешимыми делами , она может уйти домой. Лида поднялась и зябко натянула платок. Она прошла в примолкшей толпе, вдыхая тошнотворный зап ах махры, овчины и немытого тела, запах бедности и бедования. Когда-то она боялась всех чужих — пьяных, господ с маслеными глазами , мужиков, крикливых баб. А теперь она чувствовала грустную ж ало с ть к чужим людям , расступавшимся п еред нею. Каждодневно тяжкой тяготой н аваливалась на батраковских комму­ нистов людская вера в их силу, способную вызволить всех из беды. И ■огда кто-нибудь, получивший отказ, выкрикивал Л иде в лицо матерщи- н она не испытывала ни страха, ни отвращения, только с болью ощущ а­ ла этим криком отчаянье неоправдавшейся веры. М ало что мог сделать для людей исполком. Но он делал все, что мог, он сделал главное: Советская власть здесь бы ла нерушима. Д а , это главное! Бухарин после Брестского мира в панике заявил , что теперь Советская власть стала чисто формальным понятием и что можно пойти на ее утра ­ ту. Ильич яростно обрушился на Бухарина и назвал его высказывание странным и чудовищным... М ожет быть, Советская власть еще не раз от­ ступит. Отступит, но не сдастся! И, в конце концов, она оправдает веру в нее народа Нет, не замкнулась покорно жизнь . Пришла жизнь совсем иная, стро­ гая, властная, которой нельзя наслаж даться , которую надо отстаивать — и не для себя, а для всех! Недавней курсистке, земской учительнице, словно вручили самый главный пароль, с которым везде — в Меловом, в Батраках , в Воронеже и в недосягаемой сейчас Москве — признают те ­ бя своей товарищи , никогда не видевшие тебя. Выйдя из исполкома, Л ида задохнулась . Б ел а я муть с заунывным свистом плыла вдоль улицы. Сугробы порывались ввысь . Казалось, до-