Сибирские огни, 1963, № 3

ции угля и внедривших его в производст­ во, — это рассказ о настоящем трудо­ вом подвиге молодых ученых. Это побе­ да не только ума и характера, а прежде всего мировоззрения, победа иной, но­ вой духовной организации человека над силами, которые они в тот момент не по­ нимали. Важно отметить, что коммунизм для этих практически мыслящих людей не в единоборстве человека и природы, а в уверенном управлении подчинившей­ ся человеку стихией. Где-то далеко под землей бушует газ, готовый вырваться наружу, принести бедствия человеку, а ты, хозяин, направляешь его энергию туда, где она необходима. Эти произведения — своеобразный мостик к изображению ученых, живу­ щих сегодня рядом с нами. В связи с колоссальными успехами современной науки, где грань, отделяющая фантазию от реальности, стала чрезвычайно зыб­ кой, где господствуют непредставимые представления и «бытие» невидимых и неслышимых электронных частиц или невообразимо далеких анти­ миров зримо выражается только как ма­ тематические формулы, на ученого ста­ ли смотреть, пожалуй что, как на загад­ ку, как на феномен, которому доступно то, что недоступно простому смертному. Наше воображение, к нашему же удив­ лению, уже не поспевает за серией на­ растающих немыслимых и непостижи­ мых сразу открытий. Разговор о физи­ ках и лириках возник из этого удивле­ ния перед мощью современных ученых. Самое, однако, удивительное, что не­ которые ученые, особенно молодые, под­ хватили его и возвели, так сказать, в ранг больших и принципиальных совре­ менных вопросов. Между тем он не столь уж велик и, кстати, не нов. Спра­ ведливо выражая удивление перед тем, что сделали ученые и раньше и в пос­ леднее время, мы как-то отвыкли удив­ ляться тому, что Гомер продолжает до­ ставлять нам наслаждение и радость от­ крытий в постижении самого себя, что Гете и Бетховен, Пушкин и Толстой — это тоже «чудо природы», к сожалению, не сразу и не каждому доступное, как и чудеса квантовой механики. Но все это уже не поражает наше воображение, по­ тому, видимо, что в самом элементарном изложении дано в школьных учебниках и кажется легко доступным — стоит только протянуть руку. Я уже не гово­ рю о «чуде» из числа подобных чудес— о «Капитале» Маркса, потребовавшем от философа не меньшей ясности, точности и широты мышления, чем от любого со­ временного ученого, устремившегося в звездные миры. То, чему мы сегодня удивляемся — и хорошо, что мы не ут­ рачиваем этой способности! — завтра или через десятилетие станет достоянием школьных и прочих учебных программ. Открытия делают гении и таланты, пользуются же ими миллионы — так всегда было, так будет. Разница только в том, что пользоваться открытым когда- то каменным топором — одно, а пользо­ ваться кибернетической машиной — другое. Теперь от этих миллионов потре­ буется иная духовная культура. Самые удивительные открытия постигаются об­ ществом практически и во взаимосвязи со всем духовным богатством, накоплен­ ным человечеством. И странно было бы теперь эти обстоятельства не учиты­ вать. Поэтому, когда в рассказе И. Греко­ вой «За проходной» — очень талантли­ вом рассказе о современных ученых— всего чуть-чуть прозвучала нота об их исключительности в обычном мире на­ шего общества, то это чуть-чуть все-та­ ки режет ухо. В самом начале подчерк­ нуто: за обычной проходной вершатся необычайные дела. Зайдем, приглашает автор, в самую что ни на есть рядовую здесь десятую лабораторию. Ее шеф, по- прозвищу «Чиф», почти непостижим, «Мегатонна» — чудо природы, феномен, и даже «Просто Вовка» из нормального числа Вовок лаборатории совсем не про­ сто Вовка, а Вовка-золотые руки, хот» он не кандидат наук, как большинство, даже не инженер, он — техник. Един­ ственный человек из «обычного мира» — это корреспондент. Здесь он выглядит этаким растерявшимся дурачком, кото­ рый со страхом тычет пальчиком в ка­ кую-то уму непостижимую машину, за­ дает глупые вопросы и думает про себя: «Странные здесь какие-то люди». А уви­ дев не заполненную формулами страни­ цу с ее «отсюда», «но если», «то», и «следовательно», решил, что он сошел с ума. Хотя Вовка-критик, блистательно разыгравший этого недотепу, устыдил­ ся своего поступка и был осужден «со­ вестью лаборатории» — Зинкой («Ведь он тоже человек и не виноват, что ни­ когда не видел машин»), авторское отно­ шение к нему ясно с первого слова. Оно и в этом снисходительном «тоже чело­ век», и в самой развеселой сцене розы­ грыша, и особенно в той, где злополуч­ ный корреспондент с видимым наслаж­ дением пишет свою очередную пустую и шаблонную статейку. Он писал ее так же трафаретно, заучено и гладко, как не думая выделывают па в однажды усвоен­ ном танце. Пусть не подумают, что я хочу оби­ деться на автора за злую карикатуру на корреспондента — она для литературы не новость. Суть в том, что в создавшей­ ся ситуации рассказа корреспондент, не­ зависимо от воли автора, выполняет, так сказать, функцию обыкновенного смерт­ ного, не посвященного в таинства науки и оттеняющего в данном случае необыч­ ность людей обычной в ученом мире ла­ боратории. Здесь автор не учитывает такую «мелочь», как способность обра­ за обобщать явления. Ведь в значитель­ ной степени через этого корреспонден­