Сибирские огни, 1963, № 3

сильные не оттолкнули. Как дитенка. — Броня засмеялась скрипучим старческим смехом, а Надя почему-то нахмурилась. — И чего Марковна на нее взъелась? Они с мужем деньги любят, а уж Сань­ ка ли не денежная невестка? Вот посмотришь, тетя Броня, она нонешний год больше нас всех на дополнительную оплату получит. — Один сын! понимающе вздохнула тетя Броня. — Марковна-то думала на инженера его выучить. Она ведь грешит, из-за Саньки он учиться бросил, чтоб, значит, с ней не расставаться, не уезжать! — А если и так, — сердито фыркнула Надя. — Инженеров-то, каких по­ хуже, хоть пруд пруди, а хороших свинарок, поди-ка, поищи! Ей вот и девятнадца­ ти лет нету, а про нее уже в газетах пишут... — Да что ей Марковна, Саньке! — Тетя Броня смешливо прикрыла без­ зубый рот. — Вчера встретила Васильича возле клуба: как раз Дуся-почтальонка приехала. Есть, спрашиваю, письмишко? — Саньке, говорит, есть, а нам нету Смеется. Он-то, Васильич, не такой как жена характерный. * * * Днем сдавали на откормочный подросших поросят. Свинарки, помогая друг другу, отнесли на солнышко громоздкие деревян­ ные клетки с кругленькими, сытыми, просвечивающими, розовыми поросятами. Василий Степанович по одному садил их в мешок и взвешивал на безмене. Вот было шуму! Поросята визжат, встревоженные матки грозно хрюкают. Василий Степанович сердится: — Да отгони ты ее, ради христа! Саня любила такие дни. Да и у всех свинарок глаза блестят тревожно и ра­ достно. Ходишь за свиньями каждый день, поросята растут на глазах, а все же ничего толком не знаешь. А тут взвесят — и сразу видна твоя работа, и можно даже прикинуть, что получится в конце года. Нести клетку Сане взялась помочь Владя. Но Владя ростом повыше другого мужчины, а Саня маленькая. Подняли только, поросята и ссыпались все на Сани ну сторону. — Поставили! — скомандовала Владя. — Давай-ка, Надя, с тобой унесем. Но вместо Нади Комаровой за клетку взялась Елизавета Марковна. — Правильно, Марковна! Береги невестку, — крикнула с дальнего конц. известная насмешница Ольга Марцинкевич. Саня вспыхнула, но Ольгу разве уймешь? Она уже подошла к ящику и. с любопытством заглядывая, поговаривала: — Ты посмотри только, каких она раскормила! Не поросята — пузыри! Поросята у Сани в этот раз и в самом деле один к одному — налитые! Но особенно Борька. Саня взяла его из клетки первым. Ну, кто теперь поверит, что был он у Елки последышем и почти не дышал? Одна Саня знает, сколько хлопот потребовалось, чтобы вырастить его. И пошла же на пользу ему Санина ласка: в руках не удержать. Саня почесывает ему розовый животик, успокаивает: — Боря, Боря, хороший мой! Ну, тише ты, тише! Какой там! Борька в мешке визжит громче всех. Озверевшая Елка вскачь несется на выручку. Василий Степанович не верит глазам: двадцать два кило! Да нет, это он бьется очень. А все-таки двадцать два! Ну, Санька! Казак! Одного за двух! Строгое, рублевского писыца лицо Василия Степановича расплывается в улыбке, глаза сияют. — Ну и ну! А еще там нет таких? Таких нет, но по поросячьему привесу Саня отстала только от лучшей сви- ¡нарки района — Влади. — Гляди, и тебя скоро обгонит эта камуха, — шутит Василий Степанович.