Сибирские огни, 1963, № 3

Г р Ф Е Д О С Е Е В ЛГЕП РАССК-АЗ Н а первой возвышенности караван зад ерж ал ся . Взору открылось Алданское нагорье. Никто не в силах описать его в нескольких словах. О но и пустынно, и многообразно, утомительно и ласково, скучно, а если смотреть с возвышенности на север — слишком сурово. Сюда, на возвышенность, поднялась и лиственница. Поблизости нет .ни стлаников, ни мха, ни травинки. Стоит она одна среди серых камней, вся на виду, точно в испуге обхватив толстыми корнями обломок, на кото­ ром растет. Северные ветры и лютая стужа оголили ей спину, высверлили в стволе сквозные дыры , умертвили крону, и только на самой макушке торчат на фоне бледного неба зеленые пучки хвои, как знак победы. Идем дальше. Вечереет. Где-то впереди з а колком низкорослого л е ­ са , в лощине, подернутой сизым дымком костра, зародилась песня. Узнаю песню, поет дед Агей. — Жив , старина! — обрадованно кричит мой спутник Трофим. Трасса уходит дальш е , за холм, на восток, а песня остается вправо. Мы сворачиваем к ней. Спускаемся в лошину по густому, давно отцвет­ шему багульнику. З а ним, в листвяге, привал геодезистов. Ш аги глохнут в мягком мху, нас никто не замечает. Н ад костром ко­ тел с варевом. На ветках рубахи, портянки, поршни из медвежьей шку ­ ры. Бородатые люди молча ждут ужина. Одни сидят на пнях, с чашками в руках , другие лежат , распластавшись на спине, наблюдая, как густеет вечерняя синева неба. Д вое сучат дратву. З а ворохом вещей вижу деда Агея. Он что-то мастерит и поет свою единственную песню: «Эх, Кубань, ты наша родина...» Старик первый обнаружил нас. — Кажись, наши? — слышу его голос, и вся ватага поднимается. Д ед Агей спешит навстречу: — Что же вы, бисовы сыны, не гукнули, мы б галушек наварили , — и он т ак потряс меня своими сильными руками , что я вскрикнул от боли. — Нет на тебя, Агей Спиридонович, управы!