Сибирские огни, 1963, № 2

полтиной пришлось ему шесть штук, да еще гривну остался должен конторе. По его примеру и Никон Мукосеев получил топорами. Никону по его заслуге досталось пять штук. — На работе потяжеле, зато сейчас нести полегше, — сказал Муко­ сеев Ивану. •— На то и выходит. — Работа потяжеле, говоришь? Не ошибись! — возразил Иван. — Без ошибки будет. На вальцовке стою. — А горновым у печи слаще? Вальцовщик посмотрел на Ивана с уважением. — Горновым?.. Да это, брат, хрен редьки не слаще! Тоже работа горячая. — Куда уж горячее, — Иван перехватил связку в левую руку, отвер­ нул ворот рубахи и показал обезображенное шрамом плечо. — Стало быть, два раза крещен? Водой и огнем. На манер Нико- лая-угодника. — Еще только медные, трубы пройти, — усмехнулся Иван. В лавке Шавкунова стоял шум и гомон. — Креста на тебе нет! — кричал на лавочника высокий старик с си­ вой свалявшейся бородой. — Бери уж так, задарма, чем изгаляться над народом! — Даром мне твово товару не надо, — спокойно отвечал Шавку- нов. — У меня свово добра полна лавка. Твой товар, мои деньги. Не берешь цену, отходи! — Федосей Карпыч! Помилосердствуй! — надрывался Тришка, уце­ пившись за прилавок. — Накинь хучь по пятаку!.. Иван протиснулся к прилавку, выложил связку топоров. Шавкунов взял один, пощелкал пальцем по лезвию. — По три гривенника за штуку, — и, встретив мрачную ухмылку Ивана, нахмурясь, отвел глаза .— Ладно уж. ПоЛучай за все два рубля. Он выбросил на прилавок четыре полтинника. — Бог смерти не даст, богатый будешь, — сказал Иван, забирая деньги. Вечером к Ивану пришел Герасим Зуев. Иван сидел на крылечке, тачал Насте новые ичиги. — Обабился!— мрачно сказал Герасим. — Домоседом стал, хозяи­ ном!.. А там нашего брата порют! Иван отложил ичиг в сторону. — Кого порют? — Литейщики не стали работать. Пришли в мастерскую; а работать не стали. Сам Тирст приехал. И ему сказали: «Нет денег, нет работы». Надо быть, поляк' Осип подбил. Тирст казаков вызвал. Повязали, кто больше кричал. А сейчас принародно пятерых выпороли. — И Осипа? — Осипа Тирст не дозволил. Велел в каталажку запереть. Ну, чего же ты молчишь, Еремей Кузькин! Иван выдержал его гневный взгляд. — А чего я тебе скажу? — Так поодиначке всех перепорют! — взревел Зуев.—Нас, дураков, полтыщи, а их один десяток. И они нас порют. Снова крепостные по­ рядки! Иван помрачнел, опустил голову. — У меня, Герасим, руки связаны. Я жив, покудова молчу. Меня Тирст соплей перешибить может...