Сибирские огни, 1963, № 2

разуму самого Тирста, о хитрости и изворотливости которого с превели­ ким уважением отзывался даже правитель генерал-губернаторской кан­ целярии. — Перво-наперво, — поучал стряпчий, — надобно закупить у Шав- кунова все вино, сколько у того имеется... — Ефим Лаврентьевич! — не выдержал Тирст. Но Ярыгин остановил его не терпящим возражений жестом и, не об­ ращая внимания на изумление хозяина, продолжал: — Затем надобно прекратить продажу вина и в заводской лавке... Единственное око Ивана Христиановича раскрылось до предела, доз­ воленного ему природою. Ярыгин, воровски оглянувшись по сторонам, поманил к себе Тирста. Когда Иван Христианович, придвинув кресло, уселся рядом, стряпчий склонился к самому его уху и принялся нашептывать что-то, видимо, весь­ ма занятное, потому что сосредоточенно угрюмое лицо Тирста мало-пома­ лу утрачивало свою угрюмую настороженность и под конец даже покриви­ лось хитренькой улыбочкой. — Улавливаете? — спросил Ярыгин и, довольный собою, даже по­ трепал Тирста по сухому колену. — Улавливаю,.— ответил Тирст, делая вид, что не заметил фамиль­ ярности стряпчего. Ярыгин с неожиданной при его дородности прытью вскочил, присел к столу, написал несколько строк, припечатал бумагу своей печаткою и протянул Тирсту. — Распоряжение управляющему Балаганского винокуренного заво­ да выдать в расчет с главною конторой фирмы пять бочек спирту. Снаря­ жайте немедля обоз, Иван Христианыч! 5 Эту неделю смена Еремея Кузькина работала в ночь. Иван пришел домой на рассвете, помылся горячей водой (Глафира с вечера наливала полный ушат кипятку и укутывала его старым стеганым одеялом), поел разогретых щей и улегся в сенцах на топчане, чтобы не потревожить ут- рений, самый сладкий сон жены. С тех пор, как Настя посулила ему сы­ на, Иван относился к ней особо бережно. Но самому ему сегодня отдохнуть не удалось. Часу в девятом утра прибежал встрепанный Тришка. Глафира не сразу пустила его в дом. Спит хозяин, токо-токо лег. В ночную работал. — А я не знаю !— отмахнулся Тришка. — Чай вместях мы робим с вашим хозяином. Вместях при печи состоим. Я вот и вовсе не ложился. Дело, вишь, такое, шибко срочное... Глафира поняла так, что опять что-то стряслось на проклятой печи, и, ворча про себя, пропустила Тришку в сени. Иван огромный, казалось, во сне он еще у кого-то призанял росту, лежал навзничь, закинув за голову крепкие жилистые руки. В полутьме сенцев бородатое лицо Ивана выглядело угрожающе сердитым, и Тришка не сразу решился прервать его сон. — Вишь ты, такое дело вот... —словно оправдываясь перед кем-то, пробормотал off и боязливо тронул Ивана за плечо. Иван сразу открыл глаза. Узнав Тришку, успокоенно потянулся, тряхнул головой, сбивая сон, и спросил: — Чего тебе? — Еремей Федотыч! —торопливо зашептал Тришка, и Иван усмех­ нулся про себя: наконец-то он узнал свое отчество! (В паспорте Еремея