Сибирские огни, 1963, № 2

Ярыгин. — Да еще сколько будет вашей милости за дорожные прогоны в завод и обратно и за хлопоты. — Прибрось: за прогоны и хлопоты —■пятьдесят, и за выдумку — сотню. — Премного благодарен! — поклонился Ярыгин, а сам подумал: «Сквалыга ты стал к старости, кабы не подпоручикова дурость, так не стоила бы овчинка выделки». — Все? — грубо спросил Лазебников. — Иногородние еще... — напомнил стряпчий. — Ни копейки не д а м !— отрезал Лазебников. — Скажи им, чтобы по-хорошему. А то ить, амбары у них деревянные, а товары горючие... долго ли до греха... Так-то вот! Понятно?.. — Понятно! — подтвердил Ярыгин и, чтобы подольститься к хозяину, сказал подмигнув: — А ловко, видать, вы, Лука Семеныч, с пуговкой-то управились! — Ловко!.. — с деланным неудовольствием проворчал Лазебников.— Заставил меня на старости лет иллюзионы показывать... Грех один! З а ­ жал ее в кулаке, а как в рот положить? Спасибо дураку Терешке, как хватил тарелкой об стену, все глаза отвели, я ее за щеку... Жую по пель­ мешку, а сам трясусь, как бы не сглотнуть ее, окаянную. Страху натер­ пелся!... — Ну и выплюнуть бы сразу: вот, де, она! — Ишь ты какой скорый! Мне Гордея Никитича надо было пома­ нежить. Он каждый пельмень ровно ежа глотал! — и, отпуская Ярыгина. распорядился: — Заготовь Тирсту доверенность на управление заводом. Г л а в а д е в я т а я КОПЕЙКА ОТ РУБЛЯ 1 Припоминая всю прожитую жизнь, Гирст готов был поклясться, что прошла она в бесцельной праздности. И только теперь, по-настоящему, обретена цель жизни. Понятная, досягаемая, близкая — протяни руку, вот-вот ухватишь. И в то же время, подчиняющая себе и забирающая всего без остатка, как ревнивая жена. Впервые стал он хозяином большого дела. Хозяином полновластным, избавленным от ежеминутной оглядки, имеющим право решать, никого не спросясь. Лазебников, выдавая ему доверенность на управление заводом, сказал: — Хозяйствуй сам. Мешать не стану. И любопытствовать зря тоже. Интерес хозяйский блюди. Окромя жалованья и всего прочего, имеешь один процент с чистой прибыли. Чуешь? Капитал — мой, голова — твоя. А барыш, стало быть, наш общий. Все понял, Иван Христианыч? — Все, Лука Семенович, — ответил Тирст. — Ну, с богом! — сказал Лазебников и протянул широкую, как ло­ пата, всю обросшую седым волосом руку. Тирст все понял. Копейка щербата не бывает. Деньги не пахнут. Каким способом он, Тирст, переплавит в звонкую монету сизо-бурую приангарскую руду, смо­ ченную потом и слезами, а при случае и кровью каторжных и мастеро­