Сибирские огни, 1963, № 2

земля, поры и трещины которой жадно впитывают влагу. Тут и там вид­ ны бегущие ручейки воды, сливающиеся где-нибудь в мутные потоки. Все оживает. Да и люди стали веселыми, радостными. Вместе с веяниями вес­ ны в душе человека поднимается волна надежд, жажда любви и страсти!..» На заглавном листке тетради, квадратными печатными буквами — название: «Первое чувство» И справа на полях: «Рассказ через «я». Больше ничего в тетрадке нет. Больше ничего он не может выдумать и вспомнить. А надо как-то связать слова, как-то их красиво поставить. Он не знает, что происходит с ним. Только кажется, будто в душе какая- то страшная тайна. И она не только там. Она и в доме, и в мокрых, вы­ стеганных ветром улицах. Она даже в косом дожде, прилипшем к стек­ лам. И вырвать ее из себя невозможно. От нее болкно и хорошо палит грудь. Но и рассказать ее тоже, наверное, нельзя. Как расскажешь любовь?.. Он сидит и вспоминает все. Вспоминает лето, деревню, их зна­ комство. «Надо, наверное, написать, что мчусь мимо нее наметом на лошади», — вздыхая, думает он. Этого вовсе не было на самом деле, но так получается красивее и ин­ тересней... Потом он вспоминает, как сидели вчера. Она притащила с собой це­ лую сумку книг. Все они были толстые и тяжелые. Их не только читать, но и нести, наверное, было нелегко. Карл Маркс, Людвиг Фейербах, по­ том Анти-Дюринг и еще, еще кто-то. Она говорила: — Надо вырабатыв-ать мировоззрение. Все-таки жизнь сложная... Он сидит за столом и вспоминает. Затем он придвигает тетрадь бли­ же, макает ручку в чернильницу, но на бумагу падает клякса. Это уже третья клякса. Он вытаскивает другую тетрадку и заново пишет, отчет­ ливо выводя квадратные печатные буквы: «Первое чувство». «Рассказ через «я». В прихожей хлопает дверь, и через минуту он видит в окно, как мать идет по улице. Зонт пляшет над головой легким темным грибком. Сейчас она зайдет в больницу, потом — на участок, по домам, будет щупать пульс, измерять давление, делать уколы. Он один. Комната маленькая. По стенам синие обои, и от них она кажется ве­ селой. Кровать, письменный стол. И на столе — тоненькая тетрадка в двенадцать листов. И их все надо заполнить буквами, напоить своей радо­ стью, чтобы она каплями стекала с каждого слова, чтобы, как роса по­ утру, чистой охряной изморосью шла в глаза. Но слов будто нет. Будто взял их кто-то нарочно. А за окном дождик. За окном — мокрые заборы и мокрые, захле­ станные буйной, нежданной весной улицы. Вечером приходит девчонка, и они снова сидят вдвоем локоть к лок­ тю и читают вслух Карла Маркса. Сидят и медленно вырабатывают ми­ ровоззрение. Им вовсе не хочется сидеть и читать непонятное, хочется в кино, куда-нибудь на улицу, в теплый блестящий дождь, но они сидят и терпеливо читают. Потом — небольшой перерыв. — Давай... каждый день по сто страниц, — устало говорит он. — Да не меньше. Это ведь очень нужно. Сколько всяких вопросов возникает, — тихо произносит она. — Надо на все иметь твердый ответ... и вообще хорошо быть подкованным...