Сибирские огни, 1963, № 2

— Это из кишечнополостных. Ан-тро-зоа. Означает по латыни «жи­ вотные цветы», кораллы, значит. Потом еще мшанки, плеченогие всякие, брюхоногие. Ракушка речная —■из пластинчатожаберных моллюсков. Коралловые полипы — как мыльная застывшая пена. Мшанки — как белый мох. Раковины, то скручены в тугие толстые ветки, тележным колесом сви- ду, то как бычьи рога — глянцевитой трубкой. Тут же — зубы акулы. А в другой коробке — обломок с памятника. Лабрадор. Посмотришь с одной стороны — синий, с другой — обдаст вдруг жарким красным цве­ том. Черные ониксы. Агаты. Еврейский камень с древними письменами. Рассказывал: —• Ракушки — это фауна. По ним возраст определяют. Силурийская, например, девонская. Каждому времени свои ракушки... Она вдруг захохотала: — Ты думаешь, я что-нибудь понимаю? — Ну а что? —■А ты-то сам понимаешь? Рас-хвас-тал-ся, книжник! Села на диван, раскрыла журнал. — Я не хвастался, — тихо произнес я. —■А хочешь, я стану хвастаться? — Я не хвастался. Я тебе открыто говорил, по-дружески. — Интеграл! Дифференциал! Прибавочная стоимость! Теория отно­ сительности. Пожалуйста! Могу еще вторую сигнальную систему! Она тараторила и, смеясь, болтала ногами. Рот красный, хохочущий. Зубы белые. Глаза— диким шальным блес­ ком на тонком лице. И какие-то солнечные, янтарные косы, тоже хохо­ чущие. Я стоял, не знал, что сказать, мямлил хрипло: — Глу-упа-яя ты! Глу-упа-ая! Крохотная комнатка, у окошка стол. Мы долго сидели молча. Сидели, отвернувшись, надув губы. Она. как-то отрешенно глядела на потолок, в окно, теребила пальцами косын­ ку. Я ковырялся в образцах, ватой счищал пыль. Потом тихо, чуть слышно: — Сере-ег? — Да. А ты? — Нет, ты. Не сердишься ведь, Сережка. Я виновата. — Нет я... — Давай забудем тогда все, — прошептала она. — И чтобы никогда больше? Ни разу во всю жизнь? — Да. Конечно... — Я обязательно буду геологом, ты не думай. И вообще ходить, от­ крывать — интересно. Я обязательно что-нибудь найду. Сколько еще не­ найденного. И вообще путешествовать... —■Я верю. — Я тоже в тебя верю. Ш Первый снег, как первая любовь, самый хрупкий и светлый. Пылинки—кристаллы, маленькие белые ветки. Земля в солнце, чистая, острая. И снег хлопьями, будто замерзшие слезы росные. Радость.