Сибирские огни, 1963, № 2

Я сидел красный. Думал: «Зачем мне есть? Как будто все крутится только вокруг еды. Как будто еда — это ось». Письмо лежало в нагрудном кармане, жгло сквозь рубаху. Я не знал, что в нем. Может быть, только «до свидания»? Уедет—и все, и никогда не встретишь больше. Конверт запечатан. Это был даже не конверт. Про­ сто маленький белый треугольник, заклеенный хлебным мякишем. Я мог открыть его только в городе. Только там. Но если будет уже поздно? Потом — сеновал. Я осмотрел конверт на солнце, но ничего не было видно, ни одно слово не просвечивало. Ждать надо два дня. Это целых сорок восемь часов муки. Два дня. Два дня тяжелой, жестокой борьбы с самим собой: открыть письмо, порвать конверт или дотерпеть, выдержать. После — город. Точка, тире, точка. Точка, тире, точка. Точка... На листке, вырванном из тетрадки, какие-то иероглифы. Азбука Морзе. Но зачем она написала так. И где достать ее, как расшифровать, что написано? Что значат эти тире и точки?.. Потом, уже медленно, буква за буквой: «28 августа в 7 часов, у мо­ ста через Казанку. Тамара». Настал вечер. Он тоже был обыкновенным и необыкновенным. Все, наверное, было одной необыкновенностью. Я пришел к мосту за час раньше, но она уже ждала. Поднялась, завидя, робкая, растерянная. — Серега-а... — Да-а. В коричневом, форменном платье. На ногах — туфельки с высоки­ ми каблуками. Кос нет. Невиданная пышная прическа. И вся какая-то не­ знакомая, страшно красивая, А на левом рукаве — три красных лычки. Председатель совета дружины. г— Здравствуйте, — пробормотал я. —■ Здравствуйте-е! Но почему «вы», Сережа? — Не знаю. Так. И тихо. В горле комом — удушье. Слов почти нет, застряли на губах. Тоже растерянные, какие-то высохшие. — Приехала? — спросил глухо. — Да. Приехала,— тихо ответила она. Стояли, почти не смотря друг на друга. Я — заложив руки за спину. Она — сосредоточенно глядя себе под ноги. Я был в кургузом пиджачке, в коротких штанах. Руки торчали из рукавов, ноги из штанин. Больше на­ деть было нечего. Думал с отчаянием: «Костюм надо, настоящий нормальный ко­ стюм». — Пойдем куда-нибудь сейчас, да, Сережа? — вдруг как-то строго спросила она. —- Да-а. Нужно идти. Небо — красным закатом. Пыльные, притихшие к вечеру улицы. Радость. Страх. Мы поднялись к Кремлю, потом свернули к Университетской. Мы брели будто бы не зная друг друга. Брели и брели по улицам, которые попадались навстречу. Молчали, словно что-то случилось за те дни, что не виделись, и мы стали совсем иными. Шли и шли. Интервал — полтора, два метра.