Сибирские огни, 1963, № 2

— Так ты, голубчик, — говорю, — пой песни, не стесняйся, ежели у тебя голос или слух не тово, так я и сам в этом деле не особенно мур­ лыкаю. Но тут, признаться, я соврал. Песен я знаю много и пою баритоном не хуже Евгения Онегина, особенно иод пьяную глотку. Золотоносов ухмыльнулся и говорит: — Оно можно было бы, да тяжелые вещи на ходу мешают петь и путь нелегкий, дыхание спирает. Стал я сам вспоминать песни и как хватил арию тореадора, жуткое дело, сам себе удивился. «Тор-реадор, смелее»,— так и раскатывалось по тайге, как гром. — От этой арии,— говорит Золотоносов,— медведи разбегутся за сто километров. Знаете, бодрость в теле вспыхнула, появился какой-то такой воин­ ственный дух. Казалось, встреться медведь — в рукопашную на него ки­ нулся бы. Вот что значит музыка, я вам доложу. Но не прошли мы и с пол­ километра, как я опять упрел. Ария заглохла, словно мне в горло, как в корзину, бумаги'натолкали, и стал я петь как под сурдинку. Ноги будто костей лишились — тычутся куда попало, не слушаются, а голову клонит к земле. Только это собрался попросить проводника сделать еще пере­ дышку, а тут на пути глубокая яма с водой попалась. Он с вещами пере­ махнул ее, даже не охнул, а я скакнул и неудачно, не осилил: одна нога на одном берегу осталась, а другая на другом очутилась. Ни туда, ни сю­ да. Стою циркулем. Мне бы позвать на помощь, ан нет, убоялся, видите ли, престиж потерять, самолюбие взыграло. Я как следует крякнул — расчет был, что парень оглянется и сам догадается выручить меня, но рас­ чет не оправдался, Золотоносов не оглянулся, а крикнув: «Медведь! Убе­ гайте!» — бросил мои вещи и пустился наутек. Вот тут я впервые в жизни не выдержал характера: бултыхнулся в воду и взревел. Взревел дико, тошно вспомнить. Парень возвратился, помог мне вылезти и стал извиняться. Как уж передо мною извивался: — Очень прошу,— говорит,—простить, Федос Петрович. Мне помере­ щилось, будто медведь рявкнул, а вы дали стрекача. Тут я, как черт, обозлился: — Во-первых,— кричу,— что это за выражение: «дал стрекача»? Ты с, кем разговариваешь, щенок? Во-вторых, разве советские люди бросают товарищей в беде? Куда это годится? А? В-третьих, как тебе не стыдно,— кричу,— такому борову медведей бояться? А еще, видать, из военных. Ай, яй, яй, яй! Стыдись!.. Это я ему «стрекача дал»!.. А? — Вышла оплошка, Федос Петрович, признаю и еще раз извиняюсь. — Раз ты взялся меня сопровождать,— говорю,— так тянись позади, а меня, свежего человека в тайге, пропусти вперед. Вот тогда будет пра­ вильно. А то, видали его — стрекача дал .— «Сукин сын»,— думаю. После этого я иду впереди, он позади. И вы думаете легче стало? Ху­ же. Сунешься туда — яма с водой, бросишься ее обходить — завал: брев­ но на бревне. Пойдешь в другую сторону — болото. Вот и тычешься, как мышь в мышеловке — то в одну сторону, то в другую. Пришлось самолю­ бие припрятать в карман, принять официально строгий вид и приказать парню идти вперед. Наконец, кое-как, с величайшим трудом, мы достигли лагеря. Ишаки так никогда не устают, как устал я, жуткое дело. Едва ноги передвигал, будто к ним по бревну привязали. Лагерь экспедиции был разбит в таком месте, что я диву дался. Ни­ когда в жизни не видел я ничего подобного и даже не предполагал, что в Сибири может быть такая красота природы. Это черт-те что, непередавае­