Сибирские огни, 1963, № 2

изругал его всеми видами ругательств, какие только существуют на зем­ ной поверхности. Отдохнули. Пошли продолжать путь, вернее не путь, а прыжки с бугра на бугор. Прыжков через сто встретили дополнительное препятствие — валеж­ ник. Огромные деревья — ели и лиственницы — полуистлевшие, лежат одно накрест другому, словно на бесхозяйственном лесном складе. От де­ ревьев остались остовы, поросшие мхом, да сучья, которые торчат как штыки. Падать здесь опаснее, чем падать на борону. И все же я падал. Мы с Золотоносовым лавировали между этими сучьями, прыгая через ка­ навы, перелезали через валежник, выделывая более замысловатые петли, чем кружевница на кружевах. Преодолев, наконец, и это препятствие, мы снова присели отдохнуть и покурить. — Ну как, в тайге нравится? — спрашивает парень и ухмыляется. «Доволен, подлец,— думаю,— что я ошибся, приказав идти напря­ мик». Но разоблачить себя — это означало бы в корне подорвать свой авторитет и отдать себя на посмешище. Знаю я ихнего брата, молодежь. Отвечаю: — Ничего, приятно пройтись. Погода чудная, дышится легко...— А сам думаю: «Черти меня понесли от домашнего уюта. Сидел бы сейчас, старый осел, в мягком кресле, газету читал и холодное пиво посасывал». — Пташки поют...— говорю. — А вы слыхали,— спрашивает,— как медведи поют? — Нет,— отвечаю.— А что, медведей в тайге много? — О-о, медведя здесь густо. В иной постели клопов бывает меньше. — А сам ухмыляется. И не поймешь — правду он говорит или изде­ вается... — Ты что все время ухмыляешься? — вспылил я.— Если медведей в тайге много, почему явился встречать меня без оружия? И подумал: «Не дай бог встретится такой индивидуум, как в зоологи­ ческом саду, запоешь серенаду и про оружие забудешь». Я не причисляю себя к людям трусливого десятка, свидетельством то­ му был случай, когда мне пришлось нашего директора отчехвостить да один раз хулигана на улице за жабры взять. Но со зверем иное дело—тут, понимаете ли, с вашим организмом происходит какая-то такая заковыка... Даже при виде крысы почему-то в дрожь бросает. Я никому не поверю, клянись он любыми богами, что при встрече медведю обрадуется, как дяде родному. Охотники, если и говорят, что они на медведях свободно верхом ездят, так разве им можно верить. Один наш зоолог-натуралист расска­ зывал, будто он встретил медведя в лесу нос к носу. Ружье за плечом, стрелять поздно. Так он говорит: «Я не растерялся, хватил из-под ног горсть песку и швырнул в глаза медведю. Заплакал Мишка, даже жалко его стало». Вот вы улыбаетесь. А почему? Потому, что это анекдот. Извините, от­ влекся. Так вот, Золотоносов отвечает на мой вопрос: — Где оно у нас, оружие? Начальник сказывал, что и ружья и бое­ припасы из сметы вычеркнули там, у вас, в бухгалтерии. Не полагается, мол, нашей экспедиции; свое оружие надо иметь. Я сам человек в тайге новый и поначалу без оружия здорово побаивался медведей; от лагеря больше пятидесяти шагов не отходил. А потом привык, да и слыхал я от бывалых таежников, будто здешний медведь трусливый: не только чело­ веческого голоса, духу не выносит, убегает. Ну, а все же, как рассказыва­ ют, бывают случаи — нападает: на медведицу ли с медвежатами нале­ тишь или на спящего медведя напорешься, — шапку сдерет, не спросит, какую должность занимаешь. Когда я один хожу по тайге, чтоб напугать медведей, шум подымаю: песни пою или насвистываю чего-нибудь...