Сибирские огни, 1963, № 1

Он ко бережку плыл, Лодку вмиг привя-азал. Сам на бе-ерег со-ошел, Соловьем просвистал... Не одну сотню р а з бы в ал а здесь Н астя. Н адеж но укры в ал а ее с т ар ая зем лянка и в зимнюю метель, и в летний зной, и в осеннее ненастье. В сег­ д а входила спокойно, к а к в дом родной... Сегодня первый р а з вошла с душевным смятением ... И ван сидел на чурбаке, вырезал Н астиным ножом л ож к у из куска д ерева. Увидел Н астю , обрадовал ся. — Вот и кормилица моя! А я уж пригорюнился: за в е л а себе д р уж к а милого, позабыла меня, варнака. Другой, совсем другой ... Обличье то ж е... и борода, и кудри лохм аты е кольцами свесились на высокий лоб, и гл аза темные, глубоко зап авш ие... Н ет, гл аза не те... добры е и веселые... смелые и ласковые. Н астя вспомнила другие, смотревшие на нее с ж алкой и ж адн ой со ­ бачьей преданностью ... «Господи! К ак я могла... руки мне целовал ...» Ш агнула к И вану , обн ял а его черную лохм атую голову, п р и ж а л а к своей груди. С к азал а с л асковым упреком : — Н апугал ты меня, Ванюша... Н ож и л ож к а выпали из рук. А руки с ам и потянулись к ее полным мягким плечам. Он ли пригнул, она ли склонилась... и вот уж е лицо к л и ­ цу... и вся она приникла к нему, трепещ а и вздраги вая... ...Иван очнулся первый. Приподнял голову... Н астя л еж а л а , за к ры в глаза. Свет из оконца овальным пятном п ад а л на ее лицо, золотил брови и длинные ресницы. И ван ш евельнулся, и тогда рука ее л е гла ему на плечо и п олур ас ­ крытые, чуть припухшие губы прошептали: — Не уходи!.. «Сиротинка моя... Куда ж я уйду?.. Н авек меня п о в я за л а ... Приголубила, п ож ал ел а в арн ак а беглого... А я не пож алел... Где со ­ весть-то!» Уронил голову на ее плечо, заш еп тал : — Ты прости меня, Настенька! Потрепала по вл аж ным кудрям . — В чем виниш ься-то? — Не знал я... — не ср азу наш ел необидное слово, — что первый я у тебя... Вздрогнула, словно уд ари л ее. О ттолкнула его голову. Ры вком под­ нял ась, села на постели. — Бессовестный! — и за п л а к а л а горько, по-бабьи. — Ты что, д ум ал я ка зен н ая круж ка!.. Убил бы себя за свою подлую дурость. — Не обиж айся, Н астенька! Н аш б р ат варнак ... по себе судит... О т ­ вык я от доброго... Гладил ее, как девочку, по голове, осторожно грубыми негнущимися пальцами убирал со щ еки выбившиеся из косы густые рыжие- пряди. Она, пряча лицо на его груди, дыш ал а тяж ел о , в зд р а ги в а л а , глотая слезы ... Н астенька, родная... чтобы не п л ака ть тебе больш е никогда от меня...