Сибирские огни, 1963, № 1

лой и твердостью, было не более, чем кровожадность хищника. То, что в ночь на Одере он счел своей судьбой, было человеком. Человеком с телом и моз­ гом... И он, Хольт, стал игрушкой в его руках, орудием профессионального убий­ цы. Так происходит решительный раз­ рыв Хольта с Вольцовым, а тем самым и с войной Почему же прозрел Хольт? Только ли страшная картина отступления армии и разложения офицерства, свидетелем ко­ торой он стал, раскрыла ему глаза? В последние месяцы войны Хольт все бо­ лее остро ощущает боль за немецкий ^ народ — народ обманутых. Теперь, на­ конец, он способен понять, что народ и . нацистская клика — различные поня- / тия. И немалую роль в таком повороте сознания играет его любовь к Гундель— дочери расстрелянного антифашиста. Любовь к девушке из народа как сти­ мул духовного созревания героя — это типично для немецкой прозы вообще и для «воспитательного романа» в особен­ ности. Недаром немецкий критик Гюн­ тер Эберт в рецензии на роман Д. Нол- ля проводит параллель между образом Гундель и образом Гульды из романа Г. Келлера «Зеленый Генрих». Но есть в этой коллизии какая-то доля искусст­ венности. Словно последний мостик строит писатель для завершения тща­ тельно продуманной конструкции. И, заметив это, невольно задумываешься: «А что было бы с Вернером, если б не Гундель? Почему, вообще, этой малень­ кой девушке, воспитываемой в доме эс­ эсовца, дано так ясно видеть жизнь? И почему, наконец, прозрение Хольта столь мучительно и сложно, тогда как прозрение Гомилки свершается доволь­ но просто?». В романе, к сожалению, есть что-то от социологической схемы, согласно которой все молодые его персо­ нажи по своим убеждениям «пошли» в родителей. К счастью, бледные штрихи схемы лишь едва проглядывают сквозь богатство красок романа.' Нолль написал произведение, испол­ ненное высокого оптимизма. О каких бы ужасах он ни рассказывал, проводя своего героя сквозь «семь кругов ада», он ни разу не теряет чувства юмора, жизнеутверждающего тона, веры в тор­ жество разума. Семнадцать лет прошло с той поры, когда Вернер Хольт решительно повер­ нул свою судьбу. Гниют в земле фюреры «тысячелетнего рейха», но милитарист­ ский сброд, как предсказывал Хорбек, оказался живучим. На западе Германии уже снова звучат звуки воинственных маршей, и топот солдатских сапог вры­ вается в мирное журчание рек. Вольцо- вы ожили, они жаждут стать судьбой по­ коления. Позволят ли им? — Нет, нет и нет! — утверждает своим романом Дитер Нолль. Ю р и й П о с т н о й МОРЕ—ЭТО РАБОТА «Пеленг 307» — одно такое назва­ ние должно, заинтересовать любителей приключений1. Но напрасно они будут надеяться распутать здесь еще одну ув­ лекательную интригу. Ее в повести нет, И не в этом ее смысл. Молодой моряк Семен Барков при­ езжает в длительный, полугодовой от­ пуск к своим родителям, живущим в ма­ леньком городке. После туманного Охот­ ского моря, после сопок, уходящих вер­ шинами в облака, его радует степь, рас­ пахнувшаяся до самого горизонта. Он с наслаждением рассматривает в огоро­ де новорожденные огурчики, пушистые, как цыплята, а мать его угощает зеле­ ным борщом, какой умеет готовить толь­ ко она. Однако эта мирная, почти идилличе­ ская картина обрывается тревожной те­ мой. Семен болен, и его болезнь — осо­ бенная, не поддающаяся лекарствам. Так возникает второй план повество­ вания — рассказ о том, что произошло с героем до возвращения домой. Траулер «Коршун» долго и безуспеш­ но ходил в море в поисках камбалы. И тогда капитан Ризнич приказал вылав­ ливать рыбу в запрещенном месте. Пре­ следуемый рыбонадзорным судном, «Коршун» налетел в темноте на глы­ бу льда. Вода заливала машинное отде­ ление. Помпы работали непрерывно. И когда, наконец, удалось добраться до Петропавловска, Семен почувствовал непреодолимый страх перед морем. Он вынужден был остаться на берегу. Вот и. вся романтика приключений. Пересказав эти события, мы не опасаем­ ся подорвать интерес читателя к пове­ сти, поскольку главное в ней — не эта внешняя канва рисунка. Писатель стре­ мится вскрыть серьезные причины, кото­ рые обусловили именно такой поворот событий, и показывает, как все проис­ шедшее влияет на дальнейшую судьбу Семена. Автор поднимает здесь проблему то­ варищеского единства и коллективизма, без которых человек оказывается сла­ бым, беспомощным в условиях серьез­ ных испытаний. На «Коршуне» не было настоящего коллектива. Разобщенность матросок обезоружила их, когда капитан отдал преступный приказ. Она же вызвала у 1 П а в е л Х а л о в. Пеленг 307. Повесть, ж. «Дальний Восток», 1962. № 2, 3.