Сибирские огни, 1963, № 1

из-за которого стрелялась (этого послед­ него никто не знает). Граф свадьбы при­ знавать не желает, и он, и бабушка на свадьбе не были. Значит, Лиля отстоя- ла-такн себя и свою любовь. Я этому очень порадовалась...» Кстати, скажу и еще об одной малень­ кой находке в архиве. Не в пример дру­ гим «графчикам» Толстым, которые чу­ рались младшего брата, до прямой вра­ жды к нему, Лиля хранила к Алексею Николаевичу теплые чувства. Они встре­ чались, оказывается, когда старшая се­ стра заезжала в Москву. Об этом рас­ сказывается в письме Марии Леонтьев­ ны Тургеневой А. А. Вострому от 22 февраля 1914 года: «...свиделись и сра- 'зу установились душевные отношения. Могу сказать, что такой женщины не видела —и хороша царственно, и пре­ лестна — сразу все сердца взяла... Але­ ша так был светел и счастлив, что у не­ го есть сестра и что она пришла». За расположение сестры к себе Алек­ сей Николаевич отплатил с лихвой. В «Детстве Никиты» есть девочка, с уди­ вительно синими глазами, дама сердца маленького Никиты, его подруга по мно­ гим необыкновенным приключениям. Ее зовут Лиля... Произведения Толстого, посвященные быту разоряющегося дворянства, назы­ вают еще «семейными хрониками», по­ тому что многие сюжетные линии и об­ разы их навеяны действительными слу­ чаями, происходившими с многочислен­ ными родственниками писателя. Напри­ мер, прототипом поэтического образа чи­ стой и милой Верочки Ходанской («Ми- шука Налымов») в значительной мере является любимая сестра Александры Леонтьевны — Ольга Леонтьевна, «Ле­ ля», которой посвящен роман «Неуго­ монное сердце». Количество таких при­ меров можно значительно увеличить, просмотрев хотя бы комментарии к пер­ вым томам собрания сочинений А. Н. Толстого. Наверное, еще больше подобных при­ меров можно было бы найти и не среди родственниц писателя. Но дело в конце концов не в количестве случаев. Много ли было в жизни «тургеневских деву­ шек» в те времена, когда И. С. Турге­ нев за несколько лет ввел в русскую литературу целую галерею своих поло­ жительных героинь? Если верить совре­ менникам — очень мало. На это указы­ вал Добролюбов, характеризуя героиню романа «Накануне» Елену Стахову. А Лев Толстой уже в 1901 году говорил: «Тургенев сделал великое дело тем, что написал удивительные портреты жен­ щин. Может быть, таковых, как он пи­ сал, и не было, но когда он написал их, они появились. Это — верно, я сам наб- *людал потом тургеневских женщин в жизни». (Цит. по книге Н. Л. Бродский «И. С. Тургенев», М., 1950, стр. 58— 59). Вообще количественные категория редко являются решающими в искусст­ ве. Гораздо интересней разобраться в другом — в характере наследования А. Толстым тургеневских традиций. Связь с творчеством Тургенева у Толстого была давней и глубокой. С малых лет Александра Леонтьевна при­ вила сыну свою любовь к Тургеневу. Как пишет Толстой в «Краткой автоби­ ографии», с детства «любимым писате­ лем был Тургенев. Я начал его слушать (чтение родителей вслух — Ю. О.) в зимние вечера лет с семи». Сохрани­ лось школьное сочинение Толстого, от­ носящееся, по-видимому, к 1900 году на тему «Кто мой любимый писатель?» Семнадцатилетний юноша называет Тур­ генева и объясняет, чем тот привлекает его: «Тургенев выставляет природу дей­ ствительную, истинную и прекрасную... Он не описывает падших женщин, не останавливается на них, а выставляет девушку во всей красоте, дав ей лавро­ вый венок за самоотвержение, за вели­ кий подвиг, за смягчение мужчин и на­ талкивание их на благородные дела в мысли... Как у Лермонтова в «Герое нашего времени» проводится один тип— Печорина, так в романах Тургенева... тип девушки чистой, гордой, с сильной волей, с возвышенными стремлениями; возьмем Елену, Лизу, Мащу, Ольгу, они одна прекраснее другой, и, несмотря на общее сходство, — в них столько раз­ нообразия; столько жизни, что никогда не пресыщаешься одним типом, но сно­ ва и снова живешь с ним одной жиз­ нью» (архив ИМЛИ, инв. № 3/3). Не пройдет и десяти лет, как турге­ невские традиции в изображении харак­ тера русской женщины продолжит сам Толстой. Думаю, что здесь нет необходимости в повторении общих мест — обращение к тем или иным традициям зависит, ко­ нечно же, не только от заложенных с детства нравственных или эстетических симпатий, от воспитанных литературных привязанностей. В конце концов, у каж­ дого из нас в юные годы бывает много самых разных учителей и наставников, но то, к чьему опыту из них Мы обра­ щаемся, делая шаги на самостоятель­ ном поприще, зависит от окружающей обстановки, от задач, которые выдвига­ ет жизнь. «Кончив учебу, будем учить­ ся», — как сказал однажды мой уни­ верситетский товарищ. У кого учиться? Применительно к литературе — это за­ висит прежде всего от позиций писате­ ля, от его идейных и эстетических уст­ ремлений. И если я несколько акценти­ рую внимание на дальних истоках обра­ щения Толстого к тургеневским тради­ циям, то делаю это только потому, что критика до сих пор об этом не писала. Интерес дореволюционного Толстого в Тургеневу был вызван и теми идеала­ ми облагораживающей любви, к кото