Сибирские огни, 1963, № 1

ленные семейные фотографии с автогра­ фами писателя, записки, документы. И все это новое, абсолютно неизвестное! Наверное, на моем месте закружилась бы голова у любого! Начались страдные недели и месяцы. С утра я появлялся в белом двухэтажном особнячке Куйбы­ шевского литературно-мемориального му­ зея А. М. Горького. Хранительница фон­ дов Маргарита Павловна Лимарова, ос­ тавив меня наедине с очередной «порци­ ей» старых тетрадей и писем (часто еще не читанных даже сотрудниками музея), уходила. И для меня мгновенно исчезало все — поверхность стола, стены, комна­ та, даже я сам. Терялось ощущение вре­ мени. Старые письма были частичкой исчез­ нувшего бытия... Глубоко личные, не предназначавшиеся для постороннего глаза страницы, с взволнованно набегаю­ щими одна на другую строчками, с вы- черками, помарками, с передышками раздумий и размашистой скорописью найденных слов, хранили трепетность и откровение минуты. Начинало казаться, будто они вовсе не давние, будто их при­ несла вчерашняя почта. Я поднимал глаза. По соседству с ком­ натой, где я сидел, за изгибом тихого уз­ кого коридорчика, была еще одна сле­ пая, полуподвальная клетушка. Я ее хо­ рошо знал. Там стояла простая железная кровать, покрытая серым одеялом, был столик с несколькими книгами, черниль­ ница и перо. Там в конце прошлого века ютился высокий худой человек, носив­ ший широкополую шляпу и темную на­ кидку. Там ночами писал свои очерки и рассказы фельетонист «Самарской газе­ ты» Иегудиил Хламида — молодой Горь­ кий. В этой . комнатке, остановившись, застыло то же самое время... Казалось, что стоит выйти на улицу, пройти по городу несколько кварталов до кирпичного островерхого костела и на деревянном крыльце спрятавшегося под­ ле него домика увидишь красивую жен­ щину, чьи письма и дневники я читал, а рядом — ее сына, озорного, розовощеко­ го подростка, в форменной куртке самар­ ского реалиста, прозванного за полноту и неповоротливость Ленькой-Квашней... И быть может, — чем черт не шутит! — как раз в этот момент мимо проскачет, отвалившись в коляске, сам дворянский предводитель граф Толстой... А между тем в Куйбышевский музей А. М. Горького через несколько месяцев, а иногда с перерывами и в год с лишним, продолжали поступать разысканные но­ вые материалы. Историю этой интерес­ нейшей находки я расскажу позже. И об архиве в целом, большая часть которого еще нигде не публиковалась и не описы­ валась, — речь тоже впереди. Теперь же вернусь к судебному про­ цессу. В Казани я так и не сумел побы­ вать. И, пользуясь теперь этой статьей, хочу обратиться к тамошним литературо­ ведам и краеведам — поищите, товари­ щи, подлинник «дела»... Некоторые из обнаруженных в Куйбы­ шеве материалов, относящиеся к 1881—83 гг., дали мне как раз то, чего до сих пор не хватало. Восстанавлива­ лись не только недостающие звенья в со­ бытиях, связанных с громким процессом, но, главное, ярче стал виден нравствен­ ный накал борьбы в зале суда и за его стенами, отчетливей вырисовывались те­ перь и те далеко идущие последствия, которые имели эти события не только- для их непосредственных участников... Однако это не значит, что больше уже- не потребовалось никаких поисков. Нельзя понять многих скрытых пру­ жин, действовавших на процессе, не зная обстановки в тогдашнем самарском суде, не имея никаких сведений о людях, кому было поручено свершить правосудие над всесильным волжским помещиком. Но как это узйать? В переписке и дневниках куйбышевского архива на сей счет ниче­ го не нашлось... Где же разузнать подно­ готную о чиновниках, подвизавшихся в провинциальном суде восемьдесят лет назад? Как ни парадоксально, на этот раз ме­ ня безотказно выручил... баснословный российский бюрократизм. В ленинград­ ской публичной библиотеке имени Салты­ кова-Щедрина передо мной на столе взгромоздились роскошно изданные фо­ лианты, с темными кожаными корешка­ ми, с золотыми гербовыми двуглавиями на них, и серебряными обрезами стра­ ниц. Это — любопытные книги. В них не только представлены все до единого из сотен и тысяч управлений и ведомств, от­ делов и департаментов, но с инвентарной тщательностью учтен и описан каждый, даже самый ничтожный человеческий «винтик» государственной машины, все­ ленской паутины, . простиравшейся по Российской империи. И никто пе усколь­ зал от всевидящего начальственного ока! Уж коли сидел даже за тридевять земель, в самых темных канцелярских закоулках, некий Акакий Акакиевич, жалкий коллежский регистратор, кото­ рого и сослуживцы-то за человека не считали, то, будьте уверены, в этих кни­ гах были его фамилия, имя-отчество, чин-должность, оттиснутые с такой коро­ левской пышностью и на такой бумаге, которая самому Акакию Акакиевичу привидеться могла только во сне. Называются эти фолианты «Адрес-ка­ лендарь. Общая роспись начальствую­ щих и должностных лиц по всем управ­ лениям Российской империи на... (такой- то) год. Санктпетербург. Типография пра­ вительствующего сената». Просматривая «адрес-календари» по годам, многое узнаешь о самарском ок­ ружном суде, о всех выдвижениях и за- движениях, о сменах начальства, о на