Сибирские огни, 1962, № 12

леса,, реки, закаты и зори: «А ты спала в ковылях под звездами? А уме­ ешь ли ты слушать Родину, смотреть в ее глаза?» В лесах Бразилии ночами смутно звучит стон, будто тихонько и не­ утешно плачет женщина. Это плачет и стонет под ветром пальма мака- нилья, тонкая, точно кисть художника. Стоит дунуть ветру, и она запла­ чет голосом женщины: наверное, так уж устроены ее листья. Вот и сердце мое, как эта пальма, плачет о моих ковылях и звездах: наверное, так уж оно устроено...» Фаина налетела на мальчика, запнулась о камень. Бережно спрятала письмо в красную сумочку. Передачи из Москвы кончились, Фаина и Новожилов вошли в сту­ дию. Начинали с «последних известий». Новожилов откашлялся, прове­ рил звучание голоса: — Мми! Мма! Внимание, внимание! Фаине его жирный голос показался неприятным. Стены, полы студии — в коврах, чтобы звук не давал эха, чтобы не было слышно шагов. Здесь нерушимая тишина. Двойные, тяжелые двери плотно закрыты и задернуты бархатными гардинами. Ни единый звук не проникал извне. Полусумрак. Две настольные лампочки под зелеными колпаками ярко освещали отпечатанные на машинке объявления, статьи и программы концертов. Стояли часы, графин с водой, блестел микро­ фон. В стене продолговатое окошко — за ним виднелась радиоаппарату­ ра. Техник возился около нее. Фаина и Новожилов сели рядом за стол, и вдруг она заволновалась, глядя на включенный микрофон. Ей почудилось, что в этом маленьком квадратике дышут пространства. Вся огромная Сибирь прижалась к нему ухом и затаилась, подслушивает. Переверни лист, и хруст его отдастся на весь безбрежный край, вздох разнесется по огромным просторам. Может быть, даже стук ее сердца звучит на тысячи километров. Окончив читать, Фаина представила, как ее голос пронесся над поля­ ми, лесами, озерами, тучами. Он зазвучал в избе среди тайги, над площа­ дями городов, в вагонах мчащегося поезда, он зазвучал под землей в шах­ те, за облаками в самолете. Его могли услышать в любом уголке земного шара. Так она еще ни разу не видела свою работу. Ей вспомнился Сергей. Да знает ли она его? Кто он? Голос ее, конечно, отыскал его где-то в таин­ ственных лесных пространствах, прозвучал в его палатке. Потом она вела концерт по заявкам слушателей. Когда объявила ро­ манс Рубинштейна «Ночь», голос ее сделался мягче, теплее —1- это был любимый романс Сергея. Певица пела: И звуки слышу я, И звуки слышу я... А Фаина улыбалась и представляла, как Сергей сейчас, лежа в спальном мешке, торопливо закуривает, и ей захотелось повидаться с ним, сказать ему что-нибудь доброе. Ее вдруг испугала мысль о том, что Сергея берут в армию. Три года в разлуке! Возможно ли столько ждать? Фаина не могла понять — возможно ли? Нет, она не знала — возможно ли. И от этого было грустно. Идя домой, она вспомнила о плачущей пальме и стала прислушивать­ ся к тополям. Желтоватые, клейкие листочки едва шелестели. Нежнослабые, как папиросная бумага, они просвечивали, обвисали, а не топорщились кре­ пышами. Будто новорожденные беспомощные котята, они еще не могли 82