Сибирские огни, 1962, № 12

Их накорми, напои, в доме прибери, истопи. Это кроме тяжелой и бес­ конечной работы с коровами. Так и моталась Дуся целые дни. Я уже заранее восхищался трудолюбивой, выносливой девушкой. — Веселой она была, — рассказывали мне ребята. — И сплясать, Н’ спеть, и в спектакле сыграть — все могла! — А почему «могла»? — удивился я. — Дуся ж е и сейчас есть! — Так-то оно так, — замялись ребята. — Да вот осечка одна про­ изошла в ее жизни. Впрочем, вы сами все узнаете! — и ребята ушли,, оставив меня в недоумении. Хожу я по кухне, думаю о том, как буду беседовать с Дусей. А в уг­ лу, на кровати дед сидит с веселыми, сумасшедшими глазками. И сме­ ется, будто курица клохчет. — Чего ты? — спрашиваю. А он показывает на пол: — Это, паря, робятишки леж ат? — Д а нет, мол, дедушка, это валенки! — Ишь ты, а мне помстились махонькие робятишки. Мне все при­ зраки являются. Шуба висит, а мне старик блазнится. — И дед слабо' радуется, трясется от смеха. — Но ведь они, призраки-то, не обижают! Призраки явно веселили деда. И вообще собственная дряхлость и немощь забавляли его. Был он когда-то могучим таежником , гулеваном, и теперь его удивляло, что он не может сам надеть ватник и снять его не может. — Ты смотри-ка, паря, смех ведь это,— сипел он, пытаясь вытащить руки из рукавов. — Вот ведь старость-то, беда! — и он крутил головой, трясся от беззвучного смеха. Он не стонал, не охал. Такого веселого де­ да я еще не встречал... Прошел я из кухни в комнату. Здесь чисто, но пусто. Кровать, стол, сундук да два стула. На стене фотокарточки. На одной задорно улыбает­ ся курносенькая девушка. Лицо ее осыпано милыми, крошечными вес­ нушками. И показалось мне это лицо до странности знакомым. Где же я его видел? Непонятная тревога шевельнулась в душе. Уже стемнело, когда пришла Дуся. Я сразу узнал ее. И растерялся. Какой бравой, смешливой девчушкой была тогда Дуся! Но что же слу­ чилось с ней? Вместо ловкой, стройной хохотушки я вижу усталую, постаревшую женщину. Лицо худое. Скулы выступили. На них коричневые пятна. Гла­ за смотрят недоверчиво, зло. Эти глаза да еще большой живот порази­ ли меня. — Здравствуйте, Дуся! — ска зал я. Она молча пожала мне руку, заж гл а лампу и принялась растапли­ вать плиту. Должно быть, ее уже предупредили, зачем я приехал. Я ходил из угла в угол, вспоминал ее, прежнюю, и на душе у меня было паршиво. Как может за год измениться человек! На плите жарилась яичница, закипал самовар, а я осторожно рас­ спрашивал Дусю о ее работе. Отвечала она скупо, неохотно, устало. — И никаких фотографий не надо, — бросила она раздраженно.— Работаю, как все. И тяжело, как всем. И получше стараюсь сделать, как асе. И ничего хорошего нет в нашей жизни. Чего ее расписывать-то?! — спросила она вызывающе. Нет, плохой я еще журналист! Не умею завязать разговора, не умею найти тропку к чужой душе. Я растерянно ходил по кухне, а Дуся в комнате ругала братишку за грязные тетради. За окном уже сгущалась ночь. Дом стоял на краю деревни, и окна его смотрели в луга, полные ветра и холодной тьмы.