Сибирские огни, 1962, № 12

'— Д а я бы сама... — Л адно уж, чего там, — пробормотал Василий. — Ты лучше собе­ ри-ка мне кое-что... Ухожу... — Когда? — Дней через пять. Были они оба неразговорчивы. И ни разу он не приласкал мать сло­ вом, не обнял ее, а она соседям говорила, что нет более ласкового и любящего сына. Просто они понимали друг друга без слов. Евдокия Семеновна — крепкая, сильная старуха. Ее бронзовое, скуластое лицо, чуть раскосые, узкие глаза были властные и очень умные. Она задумчиво посмотрела на сына, а потом вошла в сени, сняла с гвоздя брезентовый рюкзак и вытряхнула на крыльцо оранжевые шкур­ ки от лука. Они покатились по земле, как осенние листья... Козодоев, держа во рту пучок гвоздей, втаскивал на крышу сарая доски. Покончив с сараем, он принялся за забор. Стук разносился по всему двору. На сером заборе ярко выделялись новые доски. Потом Василий исправил и крыльцо, подвязал расшатанную водо­ сточную трубу, даже подремонтировал собачью будку. Гладя черного Пирата, наказал: — Смотри у меня, береги хозяйку! Рядом с калиткой на заборе была пропилена щель, висел ящичек для газет. Крышка оторвалсь, и Козодоев приладил ее на ремешках. «Сюда мои письма будут приходить», — подумал он. Козодоев торопился сделать для матери как можно больше, чтобы душа была спокойна. Вот только денег оставлял маловато. «Ну, ничего, как-нибудь перебьется на пенсии. Топливо и картошку я ей заготовил», —■успокаивал он себя... Вечером пошел к Тоне. После долгого молчания предложил: — Мы с мамой идем по ягоды. Пойдешь с нами? Тоня любила собирать грузди и ягоды. Ушли они еще в темноте и весь день бродили по березнякам, по солнечным полянам. Ходили по отдельности и только вечером собрались вместе, усталые, обожженные солнцем, искусанные комарами, с красны­ ми от ягод пальцами, с успокоенными душами. Возвращались поздно. Последний паром ушел. Река плескалась о просмоленные сваи пустого причала. — Придется ночь коротать на берегу, — проговорила Евдокия Се­ меновна и сняла с плеча тяжелую корзину. Дно ее промокло от красно­ го сока. — Фу-у, все руки выкрутила. Тяжела ягодка-то! — и вытерла лицо концом головного платка. — Устала? — спросил Козодоев, ставя свою корзину. — Немножко... Да ведь ягода не кирпичи. Идешь, а она, матушка, пахнет, ну и радуешься, силы прибывают. Ровно в цветах спишь! Это они сказали потихоньку, только друг другу. З а несколько часов всего лишь этими словами и перебросились. Козодоев посмотрел на мать и усмехнулся, и ничего больше не ска ­ зал. Он очень походил на нее. Такие же раскосые, умные глаза, такое же скуластое бронзовое лицо. Только был он помельче. Д а материнской властности не было в нем. Тоня, в голубом платочке, в шароварах, тоже опустила свою корзи­ ну и тоже отерла лицо. — Притомилась? — спросила ее ласково Евдокия Семеновна. — Ничего, — ответила Тоня, чуть смущаясь. Не-ет, уж силушка не та! — заговорила Евдокия Семеновна, с а ­ дясь на бревнышко. — Поясница так и пересеклась.