Сибирские огни, 1962, № 12

А может быть, за ним придет, грохоча сапогами, милиционер? Стараясь забыться, он весь день читал. К Сергею приходили дни, когда он вдруг начинал тосковать то об од­ ном, то о другом поэте. Он помнил, как школьником впервые читал Есенина. За открытым окном во тьме кружились желтые листья, моросил дождик, в ночном небе летели на юг стая за стаей. Доносилось печальное кряканье, гоготанье, посвисты: воздушные скитальцы звали кого-то, прощались с кем-то. А Сергей, влюбленный тогда в одноклассницу, читал: Не жалею, не зову, не плачу, Все пройдет, как с белых яблонь дым. Увяданья золотом охваченный Я не буду больше молодым. В окно тянуло сыростью и холодом, на подоконник шлепался дождь, шлепались и прилипали желтые листья. И эти улетающие птицы, и эта его любовь, и эти его ночи, и осень, и дождик ее, и запахи, и стихи Есенина— все это слилось воедино. И вот теперь, как только приходила осень, он начинал тосковать о привычном томике, он опять, волнуясь, раскрывал его. И даже если не ле­ тели птицы, ему все равно мерещилось, что они кричат где-то далеко­ далеко. Любимые поэты действовали на него неотразимо, как музыка. Когда отец привез его на Северный Кавказ, Сергей весь этот край воспринял только через образ Лермонтова. Кисловодск и речка Подкумок, Красные Камни и Пятигорск, Машук и Бештау, Провал и Елисаветинские источ­ ники — все, все это таило для него особый, скрытый смысл. Ведь всюду здесь ходил его любимый Лермонтов, все это он видел, ко всему прика­ сался. Здесь развернулись события, так дивно описанные в «Мэри». И по­ этому Сергею были бесконечно дороги эти места, где жили Печорин, Л и ­ товские, Вера и сам Лермонтов. Если бы поэт не жил здесь, а Печорин не стрелялся здесь на дуэли, Сергей по-другому смотрел бы на эти места... Зимы же его принадлежали Пушкину и Льву Толстому. Сегодня опять похолодало, обжигающе холодный ветер сотрясал ра­ мы в окнах. А Сергею вспоминались строки: Мороз и солнце: день чудесный! Еще ты дремлешь, друг прелестный — Пора, красавица, проснись... А потом вспомнилась сцена охоты из «Войны и мира», и он прочитал ее. Тут же он затосковал об удивительной ночи Пети Ростова, когда Пете приснилась музыка и пение... Каждый в книге вычитывает свое. Из этого мира неповторимых слов и образов Сергея порой вырывала тревожная действительность. Вдруг он услышит, что кто-то, громко то­ пая, поднимается по гулкой лестнице. И он, думая, что это милиционер, бросал книгу, косился на бабушку и выскакивал в дверь. То вдруг снару­ жи брякнет крышка для писем, и он выбегает, думая, что почтальон опу­ стил повестку. И так весь день. И только вечером он успокоился. Пришел отец, оживленный, помолодевший, замерзший. — Зима напрасно злится, прошла ее пора! — воскликнул он. Поужинав сел за свои книги и конспекты. — Теперь я, брат, все вспомнил, — сказал отец. — Скоро в школу уйду!