Сибирские огни, 1962, № 12

мне. Ведь я ни разу не была1в доме Тимашовых. Разговор продолжался. Недора­ зумения не было, «спасибо» все-таки относилось ко мне. Мать Володи и Вали рас­ сказывала, как ее тревожили распри между братом и сестрой. Принципиальная, умная, правдивая Валя не шла ни на какие компромиссы. Беспощадно требова­ тельная к себе, она многое не могла простить брату. А он, казалось, все с той же иронической ухмылочкой реагировал на «идейный трёп» сестры. И вот случилось чудо: брат и сестра почти не расставались: вместе читали, обсуждали книги, вме­ сте выбрали одну дорогу в жизни — они станут филологами] Весь июль, изо дня в день, Валя и Володя вместе с группой других учащихся проверяли свои знания по литературе на сходках тех, кто собирался посвятить себя гуманитарным наукам. Книга — самое дивное диво на земле, — тебе принадлежит сердечное материн­ ское спасибо! Нам, мудрейшим из мудрых, писателям, поэтам, обязана я как учи­ тель тем, что сумела увидеть подлинную красоту одиннадцатиклассников, кото­ рая нередко скрывалась за внешней бравадой. А юнцы-скептики, мрачно смотрящие на мир, недовольное жизнью молодое поколение с хлорвиниловой сумкой, где же оно? Ведь их так много развелось в нашей литературе. Может быть, наш 11 класс был нетипичным? Нет, он был обыкновенный, этот наш одиннадцатый класс: в нем были правильные ребята, правильные без кавычек, которые, вопреки литературным канонам, оказывались очень интересными людьми. Были, конечно, в нашем классе и те, кто не шел пря­ мой дорогой к цели, их все куда-то забрасывало, но не было таких, кто, подобно герою розовского сценария, хотел бы «шар земной взрывать». А история с Володей? Она не окончена. Он, уверенный в своих знаниях, а главное, уверенный в своей любви к книге, к поэзии, уехал в Москву сдавать эк­ замены. Вестей не было. Была тревога за дерзкого, неровного Володю. А еще было гордое право надеяться на счастье, а не на «авось». В средине августа нерв­ но зазвонил телефон: «Это я, Володя. Ну, тот Володька Тимашов — чудак, кото­ рый решил удивить Москву, экзамен поехал сдавать. A-а, узнали. Ха! Все конче­ но, все как надо» — слышны были прежние шутовские нотки, но это длилось се­ кунду. Теперь говорил настоящий Володя Тимашов. Он рассказывал одну из ты­ сячи историй, которая привела меня, учителя, к горьким размышлениям. — Мне попались представители «темного» царства, я было хотел, как вы учили, начать с социальных корней, ну вот как у Добролюбова, но меня остано­ вили. Думаете, что от меня требовалось на экзамене в Москве? Даже не знание текста. Я должен был дать пресловутую характеристику, короче, «образы» — Дикого и Кабанихи. Здесь не требовалась ни самостоятельная оценка, ни даже свое понимание. Старушка-экзаменатор спросила, есть ли у меня стаж. Я хотел показать удостоверение токаря, рассказать о том, как мы работали в наших це­ хах, но формально я был прежним десятиклассником-белоручкой... С тройкой вы­ шел из аудитории. Думаете, меня расстроила тройка? Ничуть. Я вышел «пустой» да, да, «пустой». Экзаменатору не было дела ни до моих любимых книг, ни до любимых поэтов. Я, действительно, сдал Островского. Проходили мимо удачливые льготники, и среди них были такие, которые литературу знают по учебику Плот- кина и Дементьева, смутно помнят Пушкина и совсем не читают «для себя». Было страшно противно. В этот же день я уехал домой. Володя мог попасть еще и в Новосибирский педагогический институт, но что-то его оттолкнуло. Может быть, память о московском экзаменаторе? Он не расстается и сейчас с книгой. Не знаю, приведет ли Володю страсть к книге на филологический факультет... А звонки то и дело раздаются в нашей квартире. Читали статью Юхана Смуула о «Великом неизвестном»? Правда, хоро­ шо сказано о людях, в которых жив Моцарт? А вы верите в существование людей без единой червоточинки? Я — да! — Сегодня перечитывал «Реквием». Вам не кажется, что в последних строчках слово «пожалуйста» никак не гармонирует с общим настроем произведе­ ния/ ведь здесь же патетика, а «пожалуйста» какое-то уж очень просительное слово. — Смотрел «Твое счастье» — производство Латвийской студии. Это безо­ бразие. Думал, пародия на бездарные, производственные фильмы неужели артистов не оскорбляет участие в этих фильмах? И т. д. и т. п. Я не обольщаю себя надеждой на то, что эти звонки никогда не прекратятся, знаю, что они будут реже и реже, но знаю определенно: моим ученикам в их жиз­ ни, которая еще только начинается, будет помогать книга. Она не станет для них праздным потребительским чтивом, в ней они будут искать ответы на вопросы, в ней они будут находить разгадки многих жизненных тайн...