Сибирские огни, 1962, № 12

Феклина говорит о своем поколении, о своем времени. Она читает стихи своего- любимого поэта Павла Когана. Уходя из школы, ребята с благодарностью говорят о школьной дружбе. Лариса Ильина говорила о дружбе, и тут же для убедитель­ ности она читает фадеевские строчки о дружбе, которая наливается и крепнет, как металл, от испытаний и мужества. Я обратила внимание, как легко ребята обращаются к литературе. Их слова, их мысли органично сливаются с мудростью книг. Все волнует семнадцатилетних: и высокое назначение человека, о котором так громко и сильно своими стихами сказал Витя Трещев, и все земные радости, вплоть до курского соловья, о которых так тепло говорила Наташа Парфенова. А Володя Жулидов поднимает тост за Кубу, за мужество маленького кубинского народа и снова читает симоновские стихи. Выл на этом вечере и прямой разговор о поэзии. Вот он: «Мы поднимаем тост за юность. Когда говорим «юность», мы вспоминаем поэзию, это она помогла нам понять мир. Все неожиданно в последний год: краски неба, первое чувство, и, мо­ жет быть, поэтому в 11 классе мы особенно сильно привязались к стихам, и да простит нас Иван Сергеевич, что иногда поверх учебника геометрии у нас лежали томики стихов...» Трудно в выступлениях ребят отделить их мысли от суждений поэтов и писателей. ...А спад? Существует ли у учащихся спад интереса к литературе? На этот вопрос может быть только один ответ: «Там, где учитель преподает литературу по старинке, не учитывая ни требований времени, ни запросов ребят, спад- неизбежен. Интерес учащихся к книге — в руках учителя!» НЕМНОГО О НЕУДАЧАХ Написала оптимистическое предложение: «Интерес учащихся к книге — в руках учителя!» — и подумала, а не стоит ли рассказать об одной из неудач, ко­ торые не раз постигали меня, когда я искала самые короткие и самые эффектив­ ные пути сближения учащихся с искусством. Думаю, что ошибки не менее красно­ речивы, чем удачи. Это было в 1959/60 учебном году. По многим классам, школам, да и, пожа­ луй, по всей стране прошла дискуссия о физиках и лириках. Это «мероприятие» задело и нашу школу. На уроке читаю письмо И. Оренбурга. Особенных эмоций нет. Общее мнение, невысказанное, но живущее в каждом: подумаешь, кто-то не знает Блока и Баха, и мы не знаем, а живем! Стремлюсь вызвать возбуждение любыми средствами, вплоть до обвинения учащихся в невежестве. Не понимая истинной причины равнодушия, взвалив все на безразличие молодого равнодуш­ ного поколения к «волнующим вопросам современности», я пригласила для «ожив­ ленной» дискуссии (которой, конечно, и не было) деятелей искусства, представи­ телей технической мысли. Только теперь понимаю, как, наверное, недоумевали профессор медицинского института Г. Власенко и артист театра «Красный факел» Б. Райкин, которые не могли найти общего языка с ребятами. А я все искала для ребят новых встреч, не понимая, что все беседы искусственны, что нельзя декларациями убеждать уча­ щихся, нельзя навязывать мнение, если для него не подготовлена почва. Моя бур­ ная деятельность «по приобщению учеников к искусству» была прекращена со­ бытием, вызвавшим во мне гнев и боль. Не без моего влияния десятиклассники написали письмо академику Христиа- новичу и попросили его высказать свое отношение к дискуссии. Пришел ответ. Нас торжественно извещали о том, что референт Христиановича согласен встре­ титься с нами для переговоров о дне беседы с академиком. Нужно было кому-то идти на переговоры. Я стою посредине класса, нервно мну хрустящую гладкую бумажку — при­ глашение и вижу полное безразличие к судьбам переговоров. У всех нашлись свои более важные дела. Встречи с референтом не было. Не было встречи с академи­ ком Христиановичем. И только позже понимаю: в этом равнодушии нет ничего оскорбительного по отношению к уважаемому академику, как не было ничего ос­ корбительного и в снисходительных улыбках ребят, когда они слушали рассказ Б. С. Райкина о трудной доле актера. ВМЕСТО ЭПИЛОГА На выпускном вечере ко мне подошла женщина. Я смотрела на красивое молодое лицо. Было трудно поверить, что это мать двух наших выпускников. «Спасибо вам за все. За то, что вы внесли мир в наш дом», — сердечно сказала она. Возникло чувство неловкости, трогательные слова не могли относиться ко