Сибирские огни, 1962, № 12

высоким берегам. Полнится река вешними водами и становится сильнее. Кажется, ровно текли будни Цигулева, — как день и два, как неделю и ме­ сяц назад. Но вот прорвался первый, за ним другой весенний ручеек. И хлынул, все нарастая, бурный поток. Трудно, вроде, и подметить ту силу, что, сначала незаметно, ломала при­ вычный, размеренный ход районных дел. Так же, как все последние годы, соби­ рался пленум, шли заседания бюро, готовились и решались десятки разных воп­ росов, из которых и состояла районная жизнь. Но ручейки полнили ее. И она, эта жизнь, уже бурлила, рвалась из тесных, привычных берегов. — Надо ломать эту китайскую стену! — согласился с Цигулевым Эндаков. И тут же добавил: — Завтра открывается Пленум Центрального Комитета, он многое решит. Андрей Трофимович глянул на Эндакова и быстро перевел взгляд на Волод- ченко. — Как ты давеча говорил—не нам с тобой решать? Да, Пленума ждал каждый. В Кремле должны собраться члены ЦК, чтобы обсудить самые главные, самые важные вопросы, которые поставила перед дерев­ ней жизнь. И мысли, которыми жил ты, твои друзья-коммунисты, были думами всей партии, всего народа. ...В конце субботнего дня многие встречаются в бане усть-калманской авторо­ ты. Ее начальник Чарута — радушный хозяин. Прибыл на целину с Украины с первыми добровольцами да так и остался здесь. В голой степи выстроил мастер­ ские, жилые дома, высадил саженцы тополей. Но особый предмет гордости Чаруты — баня. Настоящая баня с парилкой. Сегодня здесь «мужской клуб». — Жарче, жарче наддай,— кричит Чарута, подбадривая Сатина, который хлещет веником невысокого, худощавого юнца. — Ему паром дышать вредно,— тенор, певец. — Козловский, Лемешев? — принимает за шутку слова Сатина Чарута. — Без всякой хохмы,— опускает веник Сатин.— Знакомьтесь — седьмой тенор Союза Родионов Виктор. — Точно седьмой? — слышится голос из раздевалки, откуда появляется Ци- гулев. В руках у него шайка и, конечно, огромный пук березовых ветвей. — А вы считайте сами,— начинает быстро называть знаменитые имена Сергей Аркадьевич, загибая пальцы. Конечно, Сергей Аркадьевич любит при- хвастануть. Но только малость: вроде перед тем, как подать вещь, завернуть ее в красивую обертку. Но такая уж у него манера. Чарута обращается к Родионову: — Буду рад, если увезете к себе в столицу воспоминания о нашей парилке. Это, конечно, не Сандуновские бани, но все же... — А я к вам не в гости,— говорит Виктор.— Работать приехал. Вот Сергей Аркадьевич в музыкальную школу пригласил... Одеваются, выходят на мороз. Жаль, что зима и стоят запорошенные снегом деревца вдоль строений автороты. Летом в зеленой кипени тонет автогородок. Чуть ли ни с первым грузовиком привез эти саженцы в степь Чарута. Отдал под распи­ ску каждому шоферу: «Посади и ухаживай...» А теперь без них трудно предста­ вить эти целинные земли. И песня нужна целине! ...Андрей Трофимович входит в дом, ставит в угол на кухне веник. За столом Клава, мама и Поля пьют чай. Никуда не надо спешить ни сегодня, ни завтра. — Завтра воскресенье, — встречает жена.— Хорошо отдохнем. С легким па­ ром, Андрей. Цигулев улыбается жене: — Между прочим, интересная встреча в парилке была. К нам приехал певец. Завтра будет выступать. Пошли бы вы на концерт с Полиной. — А ты опять на рыбалку?