Сибирские огни, 1962, № 11

Придя домой, он не смог бы сказать, по каким улицам шел, был ли дождь или сияло солнце, шумели деревья или их не было. Земные чудеса проплывали мимо него, и опять он не увидел и не услышал их. Ему мучительно захотелось отдохнуть, уехать из этого города. Сидя с Сергеем и матерью за столом, Федор Иванович, не ощущая вкуса, жевал котлету. Он пытался воскресить в себе ту любовь к приро­ де, которая когда-то так освежала душу. Забраться подальше в лес, на берегу речки поставить палатку, раз­ жечь костер, на рассвете умываться ледяной водой, целые дни сидеть с удочкой и слушать говор речонки в корягах и камнях. Можно часами смотреть в пылающий костер и часами слушать говор, плеск, бульканье, пение несущейся воды. А ночью, лежа в палатке, слушать шум тайги и, откинув полог, смотреть на звезды. Да, да, все это он когда-то видел именно так и понимал так. Сейчас, вспомнив свои прежние видения, он затосковал об этой лесной тишине. Сутулясь, он сидел за столом, лениво тыкал вилкой в картошку. — Ты когда начинаешь учиться?— тусклым голосом спросил он Сергея. — Через месяц. — Поедем на Байкал? К тетке Груне? Мне отпуск полагается. — Рыбачить? Поедем! — обрадовался Сергей. Федор Иванович согласно кивнул и закрыл глаза, точно задремал... 14 Женька Гуль, как всегда, не вошел, а влетел. — Привет, Аксинья Савельевна! — закричалон.— Сережка дрыхнет?! — Еще потягивается. — Эй, бродяга! Продери глаза! — завопил Гуль и ринулся в комнату Сергея, прыгнув через стул, который оказался на пути. — Голову сломаешь! — закричала Аксинья Савельевна и рассмея­ лась: — Вот леший! Гуль ворвался в комнату, схватил Сергея за голую ногу, сдернул его с кровати на пол. — Ах ты, лопоухая луна! — Сергей запустил в него подушкой. В квартире поднялся хохот, крики, что-то гремело, что-то валилось. Румяный Женька Гуль явно толстел. На щеках его и на подбородке виднелись развеселые ямки. Лицо Гуля круглое, с большими оттопырен­ ными ушами, за это Сергей прозвал его «лопоухой луной». Они вместе кончили школу. Гуль ездил сдавать в институт пищевой промышленности, но провалился. От этого он не испытал никакого горя и стал руководить в каком-то клубе художественной самодеятельностью. Сергей любил Гуля за его бесконечные, забавные выходки, за его по­ хождения и за буйное озорство, неугомонность и веселье. Вся семья Гуля была забавной. Отец, Парамон Иванович, когда-то работал поваром, а теперь стал директором ресторана. Кто не знал в го­ роде этого громогласного толстяка с медной головой. Он был рыжий, но брил голову. Волосы чуть-чуть торчали, и поэтому голова казалась медной. Мать, Анна Ивановна, тоже была толстой и к тому же еще глухой. По­ этому в доме все привыкли кричать. Кричал Парамон Иванович, кричала Анна Ивановна, орал Женька. В квартире их с утра до вечера стоял гвалт. Сергея всегда веселили эти толстяки, влюбленные в единственного сына. Он уже кончал школу, а они все пытались держать его около себя. 4 . «Сибирские огни» № 11.