Сибирские огни, 1962, № 11

Вересков открыл дверцу, облокотился на колени и пускал папирос­ ный дым в бушующий огонь. Затягивался коротко, часто, дым выпускал шумно. От одной папиросы закуривал другую. Он боялся, что после школьных дел начнут говорить о нем. Несколько раз пытался поймать взгляд Саши, но тот почему-то и не смотрел на него, ногтем соскребая с окна мех инея. Вероника, сидя в углу, нервно сгибала линейку. Лучше бы ее, Веро­ ники, не было, а то при ней... Верескову стало совсем не по себе. И его предположения оправдались, заговорили о нем. Вересков сидел мрачный и возмущенный. Все эти люди посягали на его свободу, касались того, чего нельзя касаться. Особенно его поразили слова старого педагога Марии Ивановны, которую он любил и уважал. Это она помогла ему в первый год его работы, а сейчас д ала рекоменда­ цию в партию. Седая, полная, с мягкими, добрыми руками, она смотрела на него усталыми, умными глазами много пережившего человека. — Это — недопустимо, Феденька, это — обидно до слез,— говорила она.— Вы же скомпрометировали себя — педагога. А ведь вы, как педа­ гог, богом отмечены! В полутемной комнате, освещенной только керосиновой лампой да мечущимися огненными пятнами из печки, зашевелились, зашептались осуждающе. — Как вы теперь будете учить детей? Как вы будете «сеять разум­ ное, доброе, вечное»? А какое положение у вашей жены? Это ужасно, когда унижают почти беззащитного человека! В каждом нужно, прежде всего, уважать человека! Беречь его достоинство! — Вот во мне и не уважают человека, если затеяли эту проработ­ ку! — вспыхнул Вересков и уничтожающе посмотрел на директора. Вероника побледнела и, не замечая, сгибала линейку в кольцо. Вересков облокотился на колени, опустил голову к печке. Огонь ярко вырывал его из сумрака. — Вот именно! — неожиданно поддержала его молоденькая препо­ давательница немецкого языка Муся Калинцева.— Вопрос этот сложный, интимный, и к нему нужно подходить осторожно, чутко, а мы... отчиты­ ваем. Вот именно! Товарищи! Ну, что вы хотите от Федора Ивановича? — Мы только хотим восстановить семью! — резко ответил директор. Он стоял за стулом, облокотившись на спинку, и качал его.— Мы обяза­ ны бороться с бытовым разложением. — В очках его плясали огоньки. — Ну, это уж слишком, Яков Максимилианович! Вот именно! — то­ ненькая, почти беловолосая, пылкая Калинцева, с черными, ласковыми глазами, то краснела, то бледнела.— Привесить ярлык легче легкого. Мы ежедневно толкуем: к каждому нужен особый подход. А что получается на деле? Что мы знаем о жизни Верескова? А если он не любит жену? А если жена не любит его? Вы еще скомандуйте: «Марш к жене!» Директор сильнее закачал стул. Вересков бросил окурок в печку, но тут же снова раскрыл портсигар. — Извините за резкость, но мы порой друг с другом грубые, толсто­ кожие! — не унималась Калинцева, от волнения чуть не плача. — А брошенная жена с ребенком — это чутко, благородно? — рас­ сердился директор. — Все равно это обсуждение ни к чему. Пусть он сам... — Нет, Мария Игнатьевна, это наше прямое дело! — вдруг вскочил с места Саша Грохотов.— Мы должны высказать свое отношение к это­ му... Мы не можем приказывать, командовать... Пусть Федор сам реша­ ет... Но свое мнение сказать должны.— Большой кадык сильно двигался, будто Саша никак не мог что-то проглотить. 3 . «Сибирские огни» № 11.