Сибирские огни, 1962, № 11

углам. Ее комната походила на комнату безалаберного холостяка. Веро­ ника сегодня получила письмо от отца, и на нее повеяло бродяжьим ду­ хом, дремучей тайгой, запахом горящей хвои. Отец-геолог был известный скиталец. Он работал в горах Тянь-Шаня, Алтая, в Кара-Кумских песках, в Якутской тайге. Он всегда приезжал домой неожиданно, вваливался большой, с суро­ вым обветренным лицом, хватал Веронику на руки и кружился, роняя стулья. Мать ее тоже была геологом и тоже вечно скиталась. В доме было все разбросано, беспорядочно. Эти привычки походной жизни отразились и на Веронике. Она не лю­ била женский уют, вышивание, салфеточки, коврики, и жила по-мужско- му, вернее, играла в мужчину. Даже курить стала, чтобы не походить на кисейную барышню или на домашнюю хозяйку. Выучилась скакать на лошади, носилась на мотоцикле, но совсем не умела варить борщ или го­ товить какой-нибудь гуляш. От письма, от воспоминаний о детстве на душе стало светло и славно. В дверь резко постучали. Вероника не успела даже и рта раскрыть, а в комнату уже вошел Вересков. Высокий, в большой волчьей дохе, с мужественным лицом, он напо­ минал Веронике тех отважных начальников экспедиций, о которых так много слышала от отца. Редкой красоты глаза его горели. Вересков, прижимая к груди шапку, сразу ж е заговорил о том, чего давно ждала Вероника. Она почти не понимала слов, она только видела, как дрожали его рес­ ницы, как поднимались и опускались резкие густые брови, как жило все его лицо. Она зажмурилась. Что-то лохматое, меховое осторожно и медленно окутало ее с головы до ног. Щека ощутила шершавый пиджак, а в самое ухо громко ударило сердце. Запахло мехом. Она открыла глаза в темно­ т е — Вересков всю ее завернул в доху. И вдруг кому-то вызывающе сказал: — Вот вы теперь и судите нас! Правда — со мной! Вероника подумала, что кто-то вошел. Она вздрогнула, хотела отпря­ нуть, но твердые большие руки не выпустили ее. 8 В селе заговорили. Школьники тоже обсуждали на переменах новость. Белобрысый мальчишка влетел в коридор и заорал, махая сумкой: — Ребята! Наш географ улепетнул от жены! — Врешь! — сбегались ребята. — Ей-бо! — Лизни на морозе замок! — Ну вот еще, болыю-то надо! Директор услышал это, сильнее засосал несуществующую конфетку. Теперь она, должно быть, горчила— он морщился. Твердо прошагал по коридору, пол в котором так стерся от множества ног, что стал шишкова­ тым из-за выпиравших крепких сучков. На другой день вечером в учительской собрались педагоги: обсуждали дисциплину учащихся. Сторожиха вместо кочерги ножкой от железной кровати пошуровала в печке, подбросила сосновых дров. Печка пыхала жаром, огонь гудел, поленья щелкали, трещали. А от окон, закованных льдом, вились белые струйки стужи.