Сибирские огни, 1962, № 11

Вересков, вернувшись в село, замкнулся, был с Вероникой сух, разго­ воров с ней избегал... О прибитую к крыльцу скобу Вересков соскреб с сапог землю, вошел в сени, заставленные мешками с картофелем. Здесь домовито пах­ ло рогожей и висящими березовыми вениками. «Вот сейчас войду,— подумал он,— и все будет как всегда: Софья чистит картошку, Сережа ползает на полу. Во все валенки натолканы желтые помидоры — дозревают. Со стола на весь дом пахнут укропом огурцы. Софья сразу произнесет: «Заработался наш папка! Ну, все за стол! Федя, руки мой, садись». А потом заговорит о запасах на зиму. Все так и оказалось. Только Софья возилась не с картошкой, а с ка­ пустой. На табуретках, на столе, на полу валялись капустные листья, го­ лубоватые кочерыжки, лежала гора холодных, кожано-скрипучих вилков, Софья рубила их в деревянном корытце. Это было тягостно своей извечностью. Заранее знаешь все мысли, слова, даже запахи, звуки. Все одно и то же. Медный сосок умывальника звякал раздраженно. Софья Сергеевна пристально посмотрела в спину мужа, и по лицу ее пробежала тень. Она стряхнула с колен капустные листья, сказала бодро: — Давайгеже, мужчины мои, ужинать! Животы, наверное, подвело! Вересков начал быстро развязывать галстук, но вдруг оживился, сно­ ва затянул его. — Да, да! Поем да в школу! Нужно готовиться к урокам! Он всегда занимался дома, и Софью Сергеевну удивило это внезапное решение. Вересков ел быстро, без удовольствия — вкус этих блюд был давно знаком. — Федя, нам ведь нужно новые валенки заводить,— Софья Сергеев­ на озабоченно подсела к нему. Вересков стал есть еще быстрее. — Запасы на зиму сделали.— Софья Сергеевна поправила ему во­ ротничок. У Верескова даже щека дернулась.— Значит, деньги сейчас можно выделить на валенки безболезненно. — Ах, делай, как знаешь,— пробормотал Вересков, жуя еще тороп­ ливее. Он оделся, ушел... 5 Сережа все утро капризничал, хныкал. Соседка Устинья сказала Софье Сергеевне: — Это уж всегда так: перед ненастьем сильно ревут грудные ребя­ тишки, да еще собаки катаются. Приметь-ка. И действительно, скоро пошел крупный снег. Сразу были и снегопад, и листопад. Густо летели,, кружились белые хлопья и желтая листва. На малине еще крепко держались свежие, зеленые листья, и снег ложился на них пластами. Стволики у малины будто озябли, они были красные, как лапки голубя. Снег залепил деревья с неопавшей листвой. От всего этого весь день Софье Сергеевне было печально. Снег таял, а потом посыпался дождь, подул ветер. Они сорвали всю листву, уничтожили весь снег... Глухая ночь. «Шорк, шорк»,— шумит кусок мыла по рубахе, прилип­ шей к стиральной доске. Опять он засиделся в школе. Теперь он там всегда до поздней ночи. Ах, разве она не понимает, что это значит? Мыло вырвалось, утонуло в корыте. Софья Сергеевна шарила в воде, искала.