Сибирские огни, 1962, № 11

Сад обильно населен, это целый мир, разнообразный, красочный, многоголо­ сый. Читаем роман и видим, как солнеч­ ный луч, перебегая от дерева к дереву, освещает то самозабвенного соловья, то скворца-пересмешника, то тараторку-со- року, то дикого петушка — пестрого удода. И у каждого из них — свои по­ вадки, свое одеяние, своя жизнь... Не только природу превосходно зна­ ет автор романа, страницы «Вишневого омута» содержат живописные сцены на­ родных обрядов и обычаев. Деревенская дореволюционная свадьба в литературе описана не однажды. И все же изобра­ жение ее, сделанное М. Алексеевым, ув­ лекает читателя, обогащает его новыми знаниями. Еще больше это относится к обычаю народной «помочи», красочно запечатленному в романе. «Вишневый омут» подтверждает еще раз: море на­ родной жизни неисчерпаемо для худож­ ника, если он знает то, о чем пишет! Подкупает лиризм, которым насыще­ ны многие страницы. Великолепен юмор, освещающий целые главы. Что-то поистине гоголевское слышится в опи­ сании «домашних голодовок» Ильи Спи­ ридоновича. А сколько блестящего юмо­ ра в портрете Карпушки!) Роман написан хорошим языком, ли­ тературно безукоризненным и в то же время передающим колорит эпохи и ме­ ста действия. Он принадлежит к числу тех книг, которые хочется перечитывать. И . П и т л я р „ Т И Ш И Н А “ 1-1 овое произведение Юрия Бонда- 1 * рева, в отличие от всего напи­ санного им прежде, посвящено мирной жизни — первым послевоенным годам. Война отгремела, отзвучали последние залпы, и батальоны больше не просят огня. Наступила тишина. И в то же вре­ мя тишины нет, и полного мира тоже нет. Память о войне и об открытой борьбе со злом еще жива в людях и еще нужна им... Герой романа, капитан Сергей Вох- минцев, вернулся с войны целым и срав­ нительно невредимым. Вся его биогра­ фия «умещается» в пяти словах: «десять классов и четыре года войны». Сейчас он в родном городе, под родной крышей наслаждается покоем, теплом, забота­ ми родных. Правда, отличное настроение Юрий Б о н д а р е в . Тишина. Роман. «Но­ вый мир», 1962. М 1, I , Е . держится у Сергея обычно недолго. «Вечерами или особенно декабрьскими мглистыми сумерками, когда фонари го­ рели в туманных кругах, это чувство полноты жизни исчезало, и боль, стран­ ная, почти физическая боль и тоска ох­ ватывали Сергея. В доме и во дворе, где он вырос, его окружала пустота пропав­ ших без вести и погибших: в живых ос­ талось двое». Эта трагическая нота с самого начала «задает тон» всему произведению. Что бы ни делал Сергей потом, с кем бы ни сталкивала его жизнь, боль пережитого неизменно сопутствует ему, окрашивая его отношения с людьми, поддерживая к укрепляя его нетерпимость ко злу, помо­ гая ему отличить добро от зла, плохого человека от хорошего. Утром того дня, когда мы знакомимся с Сергеем, он видит сон: черные, лохма­ тые, как пауки, вражеские самолеты беззвучно кружат над ним, преследуют и настигают его, в полной тишине глядят на него «щупающими человеческими зрачками». Сергей стреляет в них, но выстрела не слышит. От собственного рвущегося крика он просыпается... А вечером того же дня он идет в ре­ сторан со своим другом Константином (вторым из оставшихся в живых в их доме) и здесь неожиданно в одном из посетителей узнает своего однополчани­ на, командира батареи капитана Уваро­ ва... «И вдруг все исчезло. Это мгно­ венье, которое он не уловил. Он только посмотрел в зал, желтый от дыма, и тот­ час же стремительно смолкла музыка, и он словно мгновенно опустился в вяз­ кую глухоту». Наступила тишина. Сер­ гей подходит к Уварову и изо всех сил бьет его по лицу. (Позже мы узнаем, почему он это сделал: Уваров — шкур­ ник и трус. По его вине осенью сорок четвертого года в Карпатах погибло двадцать семь человек его батареи, в упор расстрелянных немцами). Так будет постоянно: в моменты ост рых душевных потрясений, когда при­ ходят тяжкие воспоминания, когда Сер­ гей вплотную сталкивается со злом, ког да жизнь поворачивается к нему своей темной стороной, появляется в романо многозначительный образ тишины. В темную пучину тишины проваливается он тогда, когда дождливой ночью 1949 года приходят и арестовывают его отца — старого коммуниста и честного человека, несправедливо оклеветанного подлецом и жуликом. И тогда, когда Сергея исключают из партии за то, что он не пожелал отречься от отца, — то­ же наступает тишина. Значение этого простого слова здесь прямо противопо­ ложно общеупотребительному. Не сим­ волом мира и покоя пришла в жизнь эта тишина. Тишина это — скованность, вы­ нужденное молчание, невозможность борьбы, та самая «тишь да гладь да божья благодать», под покровом которой

RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2