Сибирские огни, 1962, № 11

«— Погано ты поступил, подло, да как тебя винить? Отруб пообещал... Вот темнота-то наша! От нее и все зло. А ведь не такие мы, Кондратьич, не та­ кие, правду тебе скажу... Подыми нас повыше, поближе до солнышка — засве­ тимся... потому как душа у народа чис­ тая, родниковая. Только тучи черные над нею висят все время, от них и она, душа-то, темной да жуткой иной раз обо­ рачивается...» Кристально чистый, доброжелатель­ ный к людям, Михаил старается видеть в них только хорошее, оправдывает по­ ступки подлецов условиями, в которых они живут. В своих верных рассуждени­ ях о душе народной он готов поставить знак равенства между собой и Подифо- ром Кондратьевичем. Однако последую­ щие события раскрывают ему глаза на ошибку. И когда, через несколько лет, Коротков просит спасти от раскулачива­ ния, садовод отказывается использовать в его защиту свой авторитет перед со­ ветской властью, не соглашается хода­ тайствовать перед председателем сель­ совета Федором Гавриловичем Орлани- ным- Сложна судьба детей самого Харламо­ ва. Прежде всего потому, что характе­ ры у них различные. Вот неугомонный и хитрый Петр. Его искалечила русско- японская война. Не только физически, но и духовно. Читателю понятна острая тоска безрукого солдата, которую он старается залить водкой. Спасает Петра революция, колхозный строй. Павел и Иван Харламовы становятся борцами за новую, народную власть. Возвратившись с германской, и Нико­ лай вроде как бы идет по стопам брать­ ев. Работает секретарем сельсовета. Но его принадлежность к советской власти — по анкетным данным, а не по сущест­ ву. Нутро у этого человека оказывается гнилым. Он издевается над женой, выда­ ет кулакам незаконные справки. ( В романе много превосходно вылеп­ ленных женских образов. Остаются в па­ мяти читателя не только Ульяна и Фро­ ся — наиболее яркие персонажи,— но и Дарья, и Авдотья Тихоновна Рыжова, и мать Михаила Аверьяновича, и бабка Сорочиха — «ровесница всей затонской ст^ины». В<> всей жизненной полноте и яркости проходит перед нами история Фроси Рыжовой. Вот ее — спелую «Вишенку» — тихими летними вечерами носит на руках Иван Полетаев. Вот судьба с Николаем Харламовым — мучительно долгие, томительные для Фроси часы... Она — солдатка. Иван Полетаев — де­ зертир царской армии, скрывается в са­ ду у Харламовых. Вот их запоздалая ночь на гумнах, в полупустой риге. Воз­ вращение мужа, его пьяные куражи, тупоиздевательское: «Отставить!» — в ответ на ласку жены... Бунт Фроси на новоселье, протест, выраженный песней. И снова побои. Михаил Аверьянович спасает Фросю от разъяренного солда­ та, Ульяну — от вишневого омута. Две несчастные, раздавленные жизнью, жен­ щины идут к своей верной подруге —• яблоне Медовке, постоянному пристани­ щу в часы бед и горя... И опять война. Жизнь предъявляет Фросе новые, неожи­ данные требования. Фрося — колхозная бригадирша. Оказывается: не раздавила ее тяжелая судьбина. Женщина находит силы руководить работой других людей, и не только работой — помогает им пе­ режить вдовье горе, безрадостную долю солдатки... Есть еще один герой романа, о кото­ ром хочется сказать, — природа. Вся жизнь действующих лиц, все важ­ нейшие события так или иначе связаны с садом на светлой игрице. «...Стоит только над семьей появиться темному облаку, Харламовы, не сговари­ ваясь, ищут убежища в саду, и делают это инстинктивно, подсознательно, под­ чиняясь какому-то особому чувству. И сад действительно либо вовсе отвращал беду, разгоняя сгустившиеся тучи, либо смягчал удары грозы. Люди, сами того не замечая, делались тут добрей, по­ кладистее, внимательнее и предупреди­ тельнее друг к другу, все мирские тре­ волнения на время как бы оставляли их...» Это, конечно, условно. Мы видели, что сад не умиротворил Подифора, со­ бравшегося за обещанный надел предать Орланина. Но сад в романе нечто живое, он — друг людей и отнюдь не безликий. Как общество состоит из отдельных лю­ дей, так и сад из деревьев, и у каждого дерева своя биография. Мы знаем и Медовку, и Кубышку, и Анисовку... Мы не спутаем их друг с другом. Стражники гонятся за Федором Орла- ниным, вслед ему летят пули. Михаил Аверьянович сначала дает приют рево­ люционеру, а затем с искаженным от бо­ ли лицом спешит врачевать Кубышку — «по щепке, упавшей возле ее ног, он тогда еще понял, что пуля попала в его любимицу. В одном метре от земли, в том ме^е, откуда яблоня начинает раз­ брасывать во все стороны мощные свои побеги, зияла глубокая рана. Из нее струился и нешибко сбегал по коре хру­ стальной прозрачности красноватый^ сок..,) — Супостаты, — прошептал Михаил Аверьянович сиплым голосом.— Что они с тобой сделали! Очень больно?.. Ну, мы сейчас полечим тебя. Кубышка, не плачь...» Яблони харламовского сада принима­ ют на себя пули, посылаемые в людей. Кормят их в голодуху. После долгой раз­ луки Харламовы встречаются с ними, как с самыми близкими родными. Ябло­ ни спасают осиротевших затонцев в по­ следний год великой войны — спасают ценой собственной жизни.