Сибирские огни, 1962, № 11

ей книге «Правда о России»,— за границею наибольшую известность и вполне з а ­ служенную европейскую известность приобрели лондонские издания Александра Ивановича Герцена и Николая Платоновича Огарева. Всем известны высокий ум А. И. Г., его блистательное остроумие, его красноречие, своеобразное, колкое и меткое, и замечательные способности Н. П. О., являющего в себе весьма редкое сочетание поэтического дара с познанием политической экономии и даром обсуж­ дения вопросов финансовых и политических. Мы не разделяем политических мне­ ний г. г. Герцена и Огарева: они принадлежат к партии социалистов, а мы при­ надлежим к партии приверженцев монархии конституционной, но мы душевно лю бим и глубоко уважаем Александра Ивановича и Николая Платоновича за их бла­ городный характер , столь редкий в наш корыстолюбивый век. Нам хорошо из­ вестно, что царская дворня дорого бы дала, если бы Александр Иванович и Нико­ лай Платонович обрекли себя молчанию и уничтожили бы свой «Колокол». В том варварском, диком, азиатском состоянии, в которое погружены у нас присутствен­ ные места и администрация, «Колокол» сделался верховным кассационным судом- для всех мерзостей, для всех притеснений, для всех злоупотреблений...»1. В свою очередь, подлинно дружески , с большим уважением относился к Долго­ рукову Герцен. В одном из своих писем к нему Герцен пишет: «Почтеннейший князь Петр Владимирович, на днях получил из Остенде преглупое письмо, в кото­ ром какой-то витязь, забыв подписать свое имя, ругал Вас, Огарева и меня: я оставил это письмо без внимания. Но через три дня я получил другое из Парижа (от 22 сентября), также неподписанное, и на этот раз брань возведена в высшую ступень, мы обруганы поматерно. Я бы и это письмо такж е употребил с задней стороны, но одно обстоятельство заставляет меня сообщить о нем Вам. Мерзавец, писавший письмо, грозит покушением на мою жизнь и обещает ту же угрозу и Вам. Мне он пишет, что уже меры взяты , чтобы я протянул ноги, и говорит, что, если я осмелюсь намекнуть об этом, то тут мне и конец. Поэтому я счел долгом: во- первых, напечатать эту угрозу, и покойно жду, что сделает этот Су-Сын: во-вто- рых, написать вам, чтобы через русских узнать, кто это отличается так. Я вам со­ ветую принять некоторые меры...»2. Все высказывания Герцена о Долгорукове проникнуты глубоким пониманием наступательного духа его публицистики. Вот этот наступательный дух боевой публицистики Долгорукова, его боевых памфлетов ценил В. И. Ленин, вероятно, именно поэтому считал возможным пере­ издать его сочинения в свободной России. * * * В шестидесятые годы прошлого века, в годы первой революционной ситуации в России особенно усилились политические репрессии. Царизм беспощадно бо­ ролся с врагами деспотизма, с русской революционной демократией. Но одно дело расправиться с инакомыслящими внутри России, другое — настигнуть своих смер­ тельных противников, живущих вне ее пределов. Интересы же царской бюрокра­ тии требовали незамедлительной с ними расправы, так как вольное русское слово политических эмигрантов из далекого Лондона звучало на российских просторах набатным боем. Именно в целях расправы с политическими эмигрантами — Герце- ным, Огаревым и Долгоруковым был тщательно разработан соответствующий план, получивший одобрение правящей бюрократии и ставший для Ш-го отделе­ ния программой активных действий. Автором этого провокационного плана был, как это ни странно, В. Ф. Одоев­ ский (1 8 0 3— 1869), имевший близкое касательство к цензурному комитету. В мо­ лодости романтик, тесно связанный с русским идеализмом, Одоевский впоследст­ вии стал реакционером и мракобесом, энергично помогавшим 1П-му отделению расправляться со всякого рода проявлениями свободомыслия в печатных издани­ ях. Немало таких грустных судеб знала тогдашняя Россия, чья страшная бюро­ кратическая машина перемалывала, деформировала не до конца устойчивые, в мо­ лодости свободомыслящие натуры. Белинский не останавливался в своих обличениях даже тогда, когда перед ним был такой бессмертный авторитет, как авторитет его любимца Гоголя, если он сходил с народных позиций. Так достойно ли нам, советским исследователям, замалчивать позорное идейное падение того или иного общественного деятеля только потому, что в молодости он отдал дань свободомыслию? Особенно ненавидел Одоевский, отошедший от либеральных увлечений моло­ дости, Герцена и Долгорукова. Вот что он писал о них в своем докладе «О мерах 1 П. В. Д о л г о р у к о в . «Правда о России , высказанная князем П етром Долгоруковым», П а ­ риж, 1861 г., стр . 181—182; Герцен, изд. 1919 г., собр. соч., т. XI, стр . 240—241. 2 А, И . Г е р ц е н , т. XI, стр. 239—240.