Сибирские огни, 1962, № 11

«Исключительная преданность католицизму в семье Дантесов вполне соот ветствовала политическим традициям фамилии: легитимизм естественно и неиз бежно сочетался с папством... На этих крайних позициях политической реакции счастливый победитель поединка 1837 г. оставался... до самого конца своего длительного жизненного пути»1, — читаем мы о Дантесе у известного пушкиниста Л. Гроссмана. О том, что Дантес был не только рьяным папистом, но и тайным иезуитом, свидетельствуют его выступления во Французском сенате, где он обратил на себя внимание своими речами в защиту светской власти пап, в чем заключается са­ мое существо иезуитских замыслов и иезуитской пропаганды. Мы вспо.минаем обо всем этом в связи с судьбой князя Петра Долгорукова вот почему. Великосветская чернь и орден иезуитов после гибели Пушкина были прямо заинтересованы в том, чтобы вывести из-под ударов народного гнева, нена­ висти и возмущения людей, подобных Геккерену и Дантесу, которые еще могли понадобиться воинствующему католицизму и которые еще не раз оказывали ему различные весьма ловкие услуги. Необходимо было доказать, что Дантес д е й ­ ствовал по злой воле других людей, что он, как и Пушкин, роковая жертва страш­ ного случая, что он, не желая стрелять, вынужден был стрелять, но что достоин прощения, так как зла не было в его душе. А у кого же в душе было это зло, кто толкнул Пушкина на губительный по­ единок, кто поставил его перед дулом Дантесо,ва пистолета? Многое сделали иезу­ иты и их-друзьяГрусские аристократы, ласкавшие голландского посланника и его приемного сына, для того чтобы найт^ и назвать другое имя, вместо имени Дан­ теса, имя якобы истинного, морального убийцы Пушкина, человека, написавшего ему гнусное пасквильное письмо. Это имя было названо — князь Петр Долгору­ ков, надолго вставший в сознании всего прогрессивного человечества рядом с Дантесом, а иногда в чем-то даже и заслонивший его. Почему же был назван именно Долгоруков? * * * ...В ноябре 1830 года Александр Сергеевич Пушкин получил три экземп.чн ра грязного анонимного письма, в котором позорили его честь и доброе имя. Эту анонимку получили в тот же день и его друзья. Знакомясь с перепиской некоторых близких к нему современников Пушки на, мы убеждаемся, что сам поэт был твердо уверен — автором грязной клеветы, мог быть только голландский посланник в России, барон Геккерен, усыновивший французского офицера Жоржа Дантеса, сыгравшего столь роковую роль в жизни и в семье Пушкина. Однако не об одном Геккерене шла речь. Его активным помощником в фабрикации постыдного пасквиля многие люди той эпохи упорно называли молодого дипломата — князя И. С. Гагарина. Вот, например, что мы читаем в дневнике одного из друзей Пушкина — А. И. Тургенева от 31 января 1837 г.: «Обедал у Карамзиной. Спор о Геккерене и Пушкине. Подозрение опять ка кн. И. С. (на князя Гагарина — Л. В.)»2. Дру ­ гой современник пушкинской трагедии — Н. И. Смирнов пишет, что мысль о со ­ общничестве Геккерена и Гагарина в травле Пушкина подкрепилась еще и тем, что Гагарин, очень мало знакомый с поэтом, казался убитым тайной грустью по­ сле его смерти3. Однако, несмотря на то, что у современников Пушкина существовала весь ­ ма реальная уверенность в виновности князя Гагарина, в шестидесятых годах этот взгляд был радикально пересмотрен. Именно в эти годы как раз и были опубликованы письма, статьи и брошюры«, доказывающие, что автором пасквиль ных писем являлся вовсе не Гагарин, а князь Петр Владимирович Долгоруков Попробуем разобраться в этой запутанной, сложной истории, имеющей яс ную политическую подкладку и четко выраженные в ней интересы многих и ра.) ных людей. Действительно ли виновен князь Долгоруков, кто он, кем был для России? Начавшаяся в шестидесятых годах кампания по реабилитации Гагарина и перенесения вины за травлю Пушкина на Долгорукова, — к сожалению, не ре­ зультат пытливой работы пушкинистов-исследователей, но всего лишь тщательно замаскированная еще одна полицейская акция против демократически настроен­ ной интеллигенции. А Ш-е отделение было весьма заинтересовано в том, чтобы Петр Долгоруков фигурировал бы перед историей в качестве автора анонимно­ 1 Временник пушкинской комиссии, АН СССР, 1937 г., т. П . стр. 358. 2 П. Е . Щ еголев. «Дуэль и смерть П уш кина» , М., изд. II I , 1928 г., стр . 475. 3 Там же . 4 «Литературное наследство», № 41—42, примечание 7. а тякж '4 в книге Петербургские очерки» Долгорукова, М ., 1934 г.. стр. 28. примечание .V? Ь