Сибирские огни, 1962, № 10

годка была чертовская! Дул пронизывающий ветер, и тучи мокрого енега — «заряды» — залепляли глаза, забивали дыхание. Спустились в кормовой кубрик. Два молчаливых американца, работая челюстями над жевательной резинкой, натянули на себя добротное водолазное белье и бесстрастно наблюдали, как измученные ребята замедленными от усталости движе ­ ниями раздевали Толика, вышедшего из воды. Раздев Толика, ребята по­ могли американцам облачиться в скафандры и ушли в носовой кубрик, где попадали в мертвом сне. С иностранцами остались Макуха и Федор. Белые спустились под воду; лейтенант сел на телефон, а негр встал на шланг-сигнал. — Ступай отдыхать, — сказал мичман Федору. — Не пойду, — отказался Федор. Он чувствовал неловкость перед ребятами за то, что не мог из-за гриппа работать под водой наравне со всеми. Все время стоял на шланг- сигнале. Пальцы закоченели, глаза кололо, будто песком засыпаны, свинцовой усталостью сводило шею. Но ребятам досталось еще больше!' Толик, например, уже не мог стоять под тяжестью водолазного снаряже ­ ния И лежал, когда его раздевали. — Не пойду, — повторил Федор уже на приказ мичмана идти отды­ хать. Мичман посмотрел на почерневшее лицо Федора, и .взгляд его по­ светлел. Макуха не отменил своего приказа, но больше и не настаивал Ровно через два часа американцы вышли из воды. •— Подменитесь? — спросил мичман лейтенанта. — Нет. Черный — не водолаз, он — слуга. — А как тогда? — не понял сразу мичман. — Время по инструкции кончилось, сэр. Макуха и Федор переглянулись, и мичман молча пошел в к у б р и к . где спали ребята. Бессильно запрокинув голову, не дыша, как мертвый, спал Толик. Рухнув лицом вниз, с неснятым одним сапогом, спал Степан. Мичман на мгновенье задержал взгляд на смертельно усталых ребя­ тах и решительно стал трясти Степана. Медленно, трудно возвращались ребята из тяжелого сна к действи­ тельности. Дольше всех не просыпался Толик. Он садился с закрытыми глазами, отвечал на вопросы и снова падал, как сноп. Еле-еле добу­ дились. — Я знаю, у вас нет сил, — тихо сказал Макуха. — И я не могу приказывать. Вы сделали все, что могли, что в человеческих силах. Но надо сделать больше. Надо. Понимаете! — Ясно, — хрипло, со сна ответил Степан и поднялся так тяжело , с такой неизмеримой усталостью, что Федор не выдержал и уж который раз за эти сутки сказал: — Я пойду. — Нет, — ответил мичман. — Пойду я, — выдохнул Толик. — Эх-х... «Безумству храбрых поем мы песню...». ‘ Мичман задержал взгляд на хрупких детских плечах- Малахова, на осунувшемся, непомерно усталом лице юноши, — почти мальчика — и что-то дрогнуло на лице старого моряка. Он быстро отвернулся, взгляд его натолкнулся на Бабкина. . — У меня грипп начался, «синусы» ломит, — сказал Женька и по­ трогал надбровные дуги. — И рубашка порвана. — Я пойду, — повторил Толик. Мичман молча кивнул.