Сибирские огни, 1962, № 10

мостоятельное существование. Иначе го­ воря, оно не было бы мышлением образ­ но-художественным, а было бы тем, чем является научно-логическое мышление. Качественное различие между образно­ художественным и логическим мышлени­ ем не есть выдумка зарапортовавшихся теоретиков, а есть непреложный факт, порожденный историей науки и искусст­ ва. С этим фактом нельзя не считаться. Аристофан и Аристотель, Шекспир и Бэкон, Гете и Гегель, Бальзак и Маркс, Толстой и Ленин — это не только пред­ ставители великих эпох в развитии об­ щественного сознания, но, что особенно важно, представители двух различных форм общественного сознания: искусст­ ва и науки Никто не станет утверждать, что в комедиях Аристофана, в трагедиях Шекспира, драмах и поэмах Гете, рома­ нах Бальзака, Толстого и Горького дей­ ствительность отражается в тех самых формах, что и в «Метафизике» Аристо­ теля, «Феноменологии духа» Гегеля, «Немецкой идеологии» Маркса и Эн­ гельса, «Материализме и эмпириокрити­ цизме» Ленина. А. Буров считает, что признание спе­ цифики образного мышления «наряду с обычным логическим мышлением» запу­ тывает вопрос, тогда как непризнание обнаруживает специфику помимо образ­ но-художественного мышления. Такое рассуждение покоится на предположе­ нии, что специфика связана не с образ­ но-художественным мышлением, предпо­ лагающим особый способ (метод) обра­ ботки жизненного содержания, а особый предмет искусства, которому присуща эстетическая специфика. Если бы сторонники разбираемой точ­ ки зрения в своих рассуждениях опира­ лись на реальные факты, а не на от­ влеченные схемы, они должны были бы заметить, что в самой действительности никогда не было и быть не могло объ­ ектов, обладающих художественной спе­ цификой. Предположение, согласно ко­ торому объекту художественного созна­ ния присуща абсолютная эстетическая специфика, не имеет под собой никакой реальной почвы Ведь то, что мы называем художест­ венной спецификой, представляет не что иное, как о б р а з н о е отражение действительности. Поскольку это так, неразумно искать источник образно-ху­ дожественного отражения действитель­ ности помимо и за пределами человече­ ского сознания. Материалист не может не согласиться с тем, что х у д о ж е с т ­ в е н н о е о т р а ж е н и е д е й с т в и ­ т е л ь н о с т и в о з м о ж н о т о л ь к о п р и п о с р е д с т в е т в о р ч е с к о й д е я т е л ь н о с т и с о з н а н и я . Поми­ мо человеческого сознания такая дея­ тельность совершиться не может. Образы Наполеона и Кутузова, каки­ ми мы их знаем по «Войне и миру», в действительности не существовали. В действительности существовали лишь реальные исторические лица с именами Наполеона и Кутузова. То же самое можно сказать об обра­ зах сормовских рабочих, показанных Горьким в повести «Мать». Реально-ис- торическому Заломову никакая образно­ художественная специфика не была и не могла быть присуща. Реально-историче­ ские люди становятся объектами искусст­ ва отнюдь не потому, что им присуща художественная специфика, а потому, что представляют общественный интерес с точки зрения определенного худож­ ника. Никогда и нигде серьезные мыслители и художники не выдвигали положения о том, что специфика искусства коренит­ ся в самом объекте художественного изображения. Напротив, мыслители и ху­ дожники всегда утверждали, что источ­ ником художественной специфики явля­ ется художественное творчество, дея­ тельность творческого сознания и ничто другое. У сторонников критикуемой точ­ ки зрения имеет место еще одна ошибка, обусловленная недооценкой своеобразия образно-художественного и научно-логи­ ческого мышления. Они считают, что поскольку образ­ ность «имеет место даже в научном мы­ шлении», постольку постановка вопроса о специфичности художественного мыш­ ления сама по себе отпадает, «художест­ венное мышление» будто бы ничем не отличается от мышления научно-логиче­ ского. «Кроме того, следует отметить, — чи­ таем мы в книге Бурова,— об р а з н а я ф о р м а в о о б щ е н е я в л я е т с я к о р е н н ы м , с у щ е с т в е н н ы м п р и з н а к о м и с к у с с т в а , посколь­ ку, как известно, б ы в а ю т н е т о л ь - к о художественные образы»1. Далее декларативно утверждается, что специфика искусства есть его сущест­ венный отличительный признак, без ко­ торого искусство не определяется как особая форма общественного сознания. Если образное отражение не считается существенным признаком искусства, то, следовательно, допускается существова­ ние внеобразной специфики, т. е. вне- образного искусства. С подобными взгля­ дами не согласится ни один сторонник реалистического искусства, но легко сог­ ласятся абстракционисты, отвергающие образную специфику искусства и отстаи­ вающие «чисто геометрическую и не гео­ метрическую абстракцию», «нефигур­ ные структуры, опирающиеся на фактор случайности, т. е. ташизм»2. Но дело, разумеется, не в том, что концепция необразной специфики объек­ тивно укрепляет позиции современного модернизма, а в недопустимом смешении 1 А. И. Б у р о в . Эстетическая сущность ис­ кусства, стр. 282. Подчеркнуто мной — И. А. 2 Ж . «Польша», № 10, 1957, стр. 5.