Сибирские огни, 1962, № 10

Сразу за мостом — Иван-Город. У входа в крепость сад, за садом не одна, а несколько сторожевых башен. Но башни старой крепости молчат. Нужны живые свидетели, которые могли бы подтвердить, где в двадцатом году находился ка­ рантинный лагерь, в котором томился Ярослав Гашек и другие возвращенцы. Жи вые свидет ели Найти их было не так просто: гитлеровцы за время своего пребывания в го­ роде превратили Нарву в пустыню. В живых осталось несколько старожилов. Были мы с Кривошеевым у Мэри Альт, вдовы красногвардейца, расстрелян­ ного белыми в девятнадцатом году в Германовском замке. Он был один «з четырех защитников революции, попавших к эстонским белогвардейцам в плен и расстре­ лянных из пулеметов. Мэри Альт слышала, что о погибших бойцах чешский пи­ сатель вспоминал в одной из своих статей, когда вернулся из Эстонии в Прагу. Тепло, сочувственно писал о них. О, если бы она тогда знала, что Гашек был среди пленных в карантинном лагере, что находился в Иван-Городской крепости, она поделилась бы с ним последним куском хлеба!.. Вееедовали мы и с Юханом Лилландром. Он, как и Мэри Альт, утверждал, что карантинный лагерь размещался в те далекие годы в Иван-Городской крепости. — Многое говорит за Иван-Город, но с выводами торопиться не следует,— заметил педантичный Кривошеев. — Полезно было бы потолковать еще с Кон­ стантином Иосифовичем Журавлевым. Он коренной нарватянин, работает стар­ шим инженером в горсовете и обладает редчайшей памятью. Журавлев оказался не только человеком редкостной памяти, но и интересным собеседником. В разговоре выяснилось, что фельетон «Стряхиваю пыль со своих ног» он читал не в переводе, а в оригинале, когда учился в чешском городе Брно, в его высшем техническом училище, носившем название «Немецкая академия». — Помнится, — говорит Журавлев, — один из моих однокурсников по ака­ демии, зная, что я родом из Нарвы, спросил: «Читал ли ты, Константин, что о твоем городе Гашек написал?» — «Гашек? — повторил я удивленно. — Разве чешский сатирик бывал в Нарве?» — «А как же? Прочти, что он пишет!» Журавлев приобрел тоненькую книжицу с фельетоном Гашека и в один при* сест проглотил ее. Правдивая вещь. Только в одном месте писатель допустил не­ точность... — Какую? — перебил Кривошеев. — Он написал, что карантинный лагерь помещался в крепости, построен­ ной немецкими крестоносцами. Это не так. Я жил тогда на Горной улице, про­ тив замка Германа. Хорошо помню, что в нем размещались нарвский гарнизон и эстонская контрразведка. За стенами крепости расстреливали красноармейцев. Разве согласились бы военные власти держать своих солдат с возвращенцами из России? Иностранцы находились, это я точно знаю, в Иван-Городе Там же око­ лачивались представители Красного креста, делавшие свой бизнес: они бесплатно распространяли библию и, как правильно писал Гашек, одновременно спекулиро­ вали на обмене денег. — Выходит, что Гашек был в Иван-Городской крепости? — заключил Евге­ ний Петрович. — И там, и в Нарве, — продолжал Журавлев. — Через наш город он шел, с нашего вокзала уезжал в Ревель. Наблюдательный был человек! Проходя по городу, он не пропустил картинки, которую я сам отлично помню. Возле пожар­ ной каланчи в те времена пасся известный в городе своей драчливостью длинно­ бородый козел. И там же обычно валялся в невысыхающей луже толстый боров. Иногда животные между собой затевали драку. И кто бы мог подумать, что козел и боров из нарвского захолустья, а также полицейский, пытавшийся их разнять, войдут в мировую литературу? Слезы Г аше к а Третью, предпоследнюю главку своего фельетона «Стряхиваю пыль со своих ног» Гашек закончил так: «Завтра едем в Ревель! Даю честное слово читателям и редакции, что завт­ ра мы, в конце концов, уедем в Ревель». От Нарвы до Ревеля, который сейчас называется Таллином, эшелон полз целых два дня. Гашек так описал дорогу: 11. «Сибирски« огни» № 10.

RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2