Сибирские огни, 1962, № 10

Теперь у него была не одна, а две родины. Он рвался домой, но ему трудно было расстаться со своими фронтовыми товарищами, с которыми он делил и го­ рести и радости, с которыми прошел не одну тысячу верст по трудным дорогам войны. В столице Гашек прожил неделю, самое большее — две. На анкетном лист­ ке, заполненном им накануне отъезда, есть отметка: «Выбыл из Москвы 26 но­ ября 1920 г.». В левом кармане тщательно отутюженного гашековского пиджака лежал паспорт на имя немецкого подданного, некоего Штайдлова. Он был выписан на всякий случай. Ведь Гашек возвращался на родину через буржуазную Эстонию. Местной охранке могли дать знать о нем. В Сибири, как начальник интернацио­ нального отделения, Гашек вел пропаганду и среди эстонцев, живших в Омске. Он помог эстонским коммунистам наладить выпуск газеты на их родном языке. Это было известно ревельской разведке, которая пуще огня боялась «бацилл коммунизма». Зимним ноябрьским вечером от Московского вокзала отошел длинный желез­ нодорожный состав, набитый до отказа пассажирами. Среди уроженцев Германии, Австрии, Венгрии находился Гашек—Штайдлов с женой. Эшелон шел до Нарвы. Здесь пассажиры пересели на местный поезд Нарва — Ревель. В незамерзающем порту их ждал пароход «Кипрос». Письмо из Таллина С «Кипроса» я и начал свои эстонские поиски. Написал в Таллин начальнику Госпароходства М. Г. Кэбину. Просил его уточнить, иод чьим флагом плавал этот пароход, жив ли кто-нибудь из членов экипажа. Если жив, то не запомнился ли старым морякам круглолицый пассажир лет сорока. Ехал он не один, а с же­ ной, которую представлял княгиней Львовой. Еще одна примета: на ногах у Гашека были черные сибирские чесанки — подарок иркутян (они сохранились и выставлены в Липницком мемориальном музее писателя). Пассажиров в валенках, должно быть, было немного, и, возможно,, кому-нибудь из моряков могла запомниться эта, на первый взгляд, мало знача­ щая деталь. Письмо, посланное в Таллин, было 196-м. Счет я веду с того дня, как стал «заниматься» Гашеком. И что примечательно, ни одно из писем, посланных по поводу Гашека, не осталось без ответа. М. Кэбин, как я того ожидал, тоже откликнулся. Начальник эстонского па­ роходства привлек к поискам коммуниста-пенсионера Ивана Петровича Ялакаса, вдумчивого собирателя истории местного торгового флота. Вскоре я получил от Ялакаса письмо. Он сообщал, что «Кипрос» принадле­ жал не эстонской, а немецкой пароходной компании и плавал под германским флагом. Вся команда судна состояла из немцев. Можно было бы поставить на этом точку, но Ялакас решил пойти дальше. Он прочел все или почти все, что писали о Гашеке, о его пребывании в Эстонии местные газеты и журналы, побеседовал со старыми моряками, побывал в архи­ вах. И вот что ему удалось установить. «В газетах «Советская Эстония», «Молодежь Эстонии» в связи с семидесяти­ пятилетием со дня рождения гениального сатирика были напечатаны о нем статьи. В них говорилось только о творчестве писателя и ни слова о его пребывании в Эс­ тонии. Лишь в газете «Серп и молот» я нашел заметку, в которой сообщалось, что в первых числах декабря двадцатого года Гашек прибыл из Советской Рос­ сии в Нарву: там он четыре дня находился в карантине. Эти сведения заимствованы автором заметки из книги «Швейк в' Эстонии и другие юмористические рассказы». Она, как мне удалось установить, выпущена в Тарту еще в 1929 году. В сборник вошел и путевой очерк Гашека «Стряхиваю пыль со своих ног» — о его злоключениях в буржуазной Эстонии. Единственный экземпляр этой редкостной книги хранится в нашей республиканской библиоте­ ке, и переслать ее невозможно. Но пусть это вас не огорчает. Фельетон был опуб­ ликован в январе двадцать первого года в пражской газете «Вечерни ческе сло­ во». Опубликован вскоре после того, как Гашек вернулся на родину. Думается, что в московских библиотеках можно найти подшивку этой газеты. Кроме того, я беседовал с морским капитаном—нарвитянином Бернгардом Олли. Он рассказал, что через Нарву возвращались на родину не только бывшие пленные — уроженцы Германии, Чехословакии, Австрии. Этим же путем следо­ вали и русские, находившиеся в германском плену. И те, и другие проходили в Нарве карантин. Надо надеяться, что помимо Олли найдутся люди, которые помнят старую Нарву, ее бесславной памяти карантиновый лагерь, цце под видом борьбы с иа-