Сибирские огни, 1962, № 9

«е такой? Случайно, непроизвольно, карандашом увидел в ней это... «Ну 'что ты мечешься? — словно говорила она.— Плох ты. Размяк. Ты видел когда-нибудь, чтобы мне не хотелось работать? Не видел. Чего же ты ждешь? Не сгибайся ни перед кем. И знай: никогда у нас в роду слабых не было». Я взял этюдник и вышел за ворота. Небо хмурилось. Дома потемнели, словно неделю стояли под мелкой '.изморосью. Художники любят показывать Сибирь со свинцовыми тучами, исхле­ станными ветром и дождями избами. Такая она, наверное, отвечает их представлению об угрюмой силе края. До обеда я тоже написал «свинцовый» этюд. Написал и понял: подоб­ ных этюдов тысячи, нет — миллионы, как говорил Петька. Ребятишки пробегали мимо меня и кричали: — Дядя Витя, кино приехало! Я и сам видел на бревенчатой стене клуба беленький лоскуток рек­ ламы. В летнюю пору в деревне киносеанс начинается в десять или в поло­ вине одиннадцатого, когда собирается больше народу. Перед экраном, на полу, часа за два до начала толкутся ребятишки. На скамейках, длинных, во всю ширину клуба, усаживаются женщины, а мужчины долго еще ку­ рят под навесом. Они приходят прямо с работы, от них пахнет землей и железом. Мазутная одежда и лица в темноте фосфорически лоснятся. Они скупо обмениваются словами. Даже если смеются, рассказывают анекдо­ ты, с лиц не сходит озабоченность, словно недоделанная за день работа явилась за ними следом под темный навес к дверям клуба... Я стоял рядом с ними, понимающими мудрую занятость буден. Мне было ясно, о чем они говорили, но разговор я поддержать не мог... Я был выключен из него. Они что-то важное решали без меня. Киномеханик крикнул в темноту: — Начинаем,— и закрыл дверь. Я сел в последнем ряду. Продолговатая, пронзительно яркая лампочка, подвешенная на прово­ де к столу с киноаппаратом, слепила глаза. На стенах качались взлохма­ ченные тени голов. — Вот и доярки,— сказал кто-то.— Теперь все. Прикрываясь ладонью от яркой лампочки, натыкаясь на концы ска­ меек, прошла Надя Андронова. Увидев меня, улыбнулась и застенчиво 'кивнула головой. Припомнилось: «Женщины рано стареют». Но Надя не постарела. Ж ила на ее усталом лице вечная лукавинка здоровой русской женщины. Ничто ее не надломило. Почти в одиннадцать ночи возвратилась с рабо­ ты. Не упала, «как убитая», спать. Не ропщет: «Да что ж это за жизнь та ­ кая!» Она просто после работы решила посмотреть кино... Потом я видел, как Надя уходила домой с другими женщинами. Они ■скользили по размытой дороге и ругались: жидкий свет маленькой лам ­ почки над фанерной вывеской «Клуб» слабо помогал им выбираться из глубоких вязких выбоин. Я медленно шел по темным улицам. Мне казалось, я побывал у ста­ рых друзей, верных, мужественных. Они напряженно делают трудную и большую работу... А я могу опоздать, могу оказаться в стороне. Я думал ^огда-то показать людям красоту жизни, которую они не замечают, а сам ради взбалмошной девчонки терял себя, почти оставлял то, ради чего уехал учиться. Девчонке-то и жертва моя не нужна. Она ее даже не заме­ чала... В переулке кто-то смеялся. Меня обгоняли. Я не торопился...