Сибирские огни, 1962, № 9

Федул не наклонился над этюдом, как это делали другие, а встал прямой, сбоку. Я видел его кирзовые сапоги, рыжие, почти белесые, об­ шарпанные о траву. Он стоял на широко расставленных ногах и смотрел. Мне от его взгляда стало неуютно, этюд показался маленьким, незна­ чительным. — Деревню, что ли, снимаешь? — Вот хочу передать, как солнце садится. Нам всегда кажется, что земля черная, а на самом-то деле... Смотрите, на дороге она красная... — И правда... — А на крыше доски, будто заржавленные... Но Федул спросил: — Потом ты это куда? На базар? — Нет, зачем же на базар... Я начал рассказывать о назначении этюдов, но он посмотрел на меня и заметил: — А большой ты стал... Здоровый. В отца. Молча постоял еще с минуту и решительно сказал: — Н-н-ну, ладно. Повернулся и пошел к лошади, приминая траву. Запомнилась мне его шея под брезентовым дождевиком, горячая, как кирпичная стена на солнце. Федул навалился на ходок, тот грузно осел. Хлестнув лошадь вож­ жей, выговорил: — Н-н-но, р-р-а-ботай! На меня не оглянулся. Я смотрел на свой-этюд, и мне виделся тяжелый оценивающий взгляд, готовый принять только что-то важное, значительное. Казалось, это он мне говорил: «р-р-а-ботай!» Утром я пришел к конторе с хозяйской сумкой в руке. Там укладыва­ ли на пароконную бричку вилы и грабли. Я сказал председателю: — Принимай, Федор Иванович. В метчики я годен? — Да ну? — удивился Федор Иванович. — А тут, понимаешь, голова кругом идет. Бабы есть, а сено метать некому. Сено метал я без рубашки. До этого все еще не загорал и был белым. Женщины шутили: — Ты, однако, молоком умываешься? Когда я стоговыми вилами брал с волокуш осыпающееся сено, они как бы между собой, но громко разговаривали: — Девки, побольше бы нам таких! — Такой если обнимет — дышать перестанешь. —- Вот ведь наш он, а от нас отбился!.. В обед я рисовал. Плечи у девчонок голые, округлые, сизовато бле­ стят. На головах платки кульком. Лица глубоко в платках, все в тени, и пышит от них розовым жаром. К вечеру пошел дождь. Сначала он падал редко и тяжело. Потом з а ­ плясал по бричке, по бочке с водой, будто стеклянную дробь рассыпал. Валки сена стали оседать. Мы залезли под стог. Головки пырея осыпа­ лись за шиворот. Мокрая рубашка прилипла к спине, шею пощипывало. Девчата шушукались, пересмеивались, смущенно прятали лица друг дружке в шеи. — Бабы, — сказал кто-то из женщин. — Что-то наши девки жмутся. Повырастали и спрятать себя хотят... Вить, погляди, какие девки спелые!.. А мне было неудобно, может быть, потому, что рядом со мной сидела Надя Андронова. Изредка взглядывая на меця, она улыбалась шершавыми обветрен­ ными губами... Словно вспоминала что-то хорошее, ведомое только ей и