Сибирские огни, 1962, № 9

Потом в армию прислал мне письмо: «С Гитлером, сын, мы уже кончаем. Пусть бы вас сюда везли. А то направят на восток, там, глядишь, опять заваруха начнется... Видно, ни­ чего не поделаешь — раз надо. Уж больно мне на тебя посмотреть охота, какой ты в шинели...» Так и не посмотрел. И никогда уже не увидит. А я пришел, в шинели, большой... Под нашими полатями я не могу проходить прямо... А ты какой, в шинели?.. От папы не осталось ни одного снимка... На русской печи теперь никто не спал: дед умер. — Не хотел умирать, тебя дожидался, — рассказывала мама. — Пе­ ред самой смертью все говорил: «Э-эх, Витьки нет, сядой его сломай! Был бы он дома — может, я бы еще.пожил. Нужон он мне». Темное пятно на стенке, к которой дед прислонялся головой, было уже давно забелено. Фронт не прошел по нашей маленькой сибирской деревне, но война мало оставила ей мужчин, заходила она в некоторые избы с тремя похо­ ронными, обнажила жерди на крышах, вырубила березки в оградах на дрова. Мне все казалось, что чего-то не хватает в нашем огороде, без че­ тырех берез. Без той привычной, самой толстой во всей деревне, развеси­ стой березы, на которую так трудно было залезть. Спилили на дрова. Ма­ ма не могла справиться с тяжелым комлистым остатком ствола, так и ос­ тался он лежать черным валуном на меже. Фронта не было в нашей деревне, но война прошла по ней, безжало­ стная и длинная. Я спросил у мамы про Надю Андронову. — Трое детей у нее, — сказала мама. — Муж ей какой-то непутевый попался. Бил ее... Ты его не знаешь. Из городских он, приезжий. Нехоро­ ший, когда пьяный... Теперь в тюрьме сидит. За драку. Пять лет дали. Троих ей оставил. Старшая-то девчонка от первого, что с войны не пришел, а двое— от него, окаянного!.. Почти одновременно со мной вернулись из армии мои друзья, Сашка с Федькой. Мы погуляли с неделю. Съездили в военкомат. Отстегнули погоны от гимнастерок, вынули из них картонки и, •завернув погоны в пилотки, спрятали в чемоданы. Сашка с Федькой закончили краткосрочные курсы трактористов, а я работал учетчиком в тракторной бригаде. Верхом на коне, повесив на шею сажень, объезжал вспаханные поля. Высокие травы гулко стегали по кирзовым голяшкам сапог. Солнце и полевой ветер задубили лицо. Иногда я останавливался на полосе, где пахал Сашка, и ждал, ког­ да он проедет мимо меня. Первый раз он белозубо улыбался, а потом обо мне забывал. Я не мог понять, как он изо дня в день, взад-вперед, гоняет по две­ надцать часов нагретый на солнце трактор, отваливая спаренным плугом полынные пласты. Набегает на него кромка полосы, заросшая травами, повторяющаяся в день сотни раз. О чем он думает в это время? Сидит, не­ брежно держится за рычаги, на поворотах берет их на себя, и трактор, дернувшись одной гусеницей, разворачивается. Сашка курит, раскрывая губы. Они, единственные, чистые и неожи­ данно светлые. Гимнастерка на нем уже мазутная, клеенчато липкая. Сашка как будто врезан в трактор. Он на своем месте. И Федька нашел себя... А на что я годен? Заправлять тракторы горючим и вести учет рабо­ те других? Так меня не на много хватит!..